Русское экономическое чудо: что пошло не так? - [54]

Но, кстати, кто сказал, что “Башнефть”, после того как государство ее продаст, вообще будет платить дивиденды? Перестав быть государственной компанией, у нее останутся обязательства платить только владельцам привилегированных акций, а таких у “Башнефти” немного. Всю остальную прибыль в теории можно оставлять в компании.

Вторая часть этой истории выглядит еще более увлекательно. “Ведомости” писали, что, выкупив 19,5 % собственных акций, “Роснефть” может подержать этот пакет акций у себя (или на балансе своих “дочек”/“внучек”), пока бумаги не подрастут в цене, а потом продать их с прибылью. Но вырастет цена акций “Роснефти” или не вырастет, этого никто не знает, так что, как долго госкомпания на самом деле будет владеть своими акциями, тоже никому не известно.

Владение акциями дает две возможности: получать дивиденды и голосовать за кандидатов в совет директоров. С дивидендами проще – очевидно, акции будут принадлежать “дочкам” “Роснефти”, следовательно, распоряжаться ими будет менеджмент “дочек”, который, не сомневаюсь, полностью подконтролен руководству самой “Роснефти”. Поверить в то, что государство найдет способ отобрать у него право самостоятельно распоряжаться получаемыми дивидендами, я не могу – достаточно посмотреть, как успешно Сечин отражает наезды Минфина на казну “Роснефтегаза” или как красиво он показал министрам-экономистам who is who, когда они попытались не разрешить ему купить акции “Башнефти”.

В этом году “Роснефть” заплатила дивидендов на общую сумму 124,5 млрд руб. (и это только 35 % прибыли, а могла бы – и 50 %), то есть на “свой” 19,5 %-ный пакет, если финансовые результаты “Роснефти” не ухудшатся, структуры компании смогут получать в свое распоряжение еще по 24 млрд руб. в год. И за эти деньги в отличие от миллиардных авансов “Роснефти” по китайскому кредиту им будет гораздо проще не отчитываться. Не раскрывает ведь тот же “Роснефтегаз”, сколько у него денег на счетах, в каких банках и на каких условиях он их держит и на что тратит свои средства.

Теперь про вторую возможность – голосовать акциями на акционерном собрании. Кроме “Роснефтегаза”, которому пока еще принадлежит 69,5 % акций “Роснефти”, у госкомпании есть еще только один крупный акционер – BP (19,75 %). По закону выдвигать своих кандидатов в совет директоров могут только владельцы не менее 2 % акций компании. При сохранении девяти мест в совете на свои 19,5 % акций “дочки” “Роснефти” смогут выдвинуть двух кандидатов, еще двое останутся за BP. Государство выдвинет пятерых, но из них два места по традиции отдаст независимым директорам, а на третье, как обычно, пригласит Игоря Сечина. При таком раскладе в новом совете директоров большинство вполне может оказаться за людьми из числа протеже руководителя “Роснефти”. Таким образом, компания, по сути, закольцует свое руководство.

В ситуации, когда бюджет трещит по швам и правительство будет использовать любую возможность, чтобы изъять у госкомпаний излишки денег, потратить эти деньги на покупки, которыми можно распоряжаться на свое усмотрение, для менеджмента госкомпаний будет самым мудрым решением. Говоря бессмертными словами Александра Сергеевича: “Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!”

Про приговор Алексею Улюкаеву и не только 2017

Промолчать после того, что случилось в Замоскворецком суде, невозможно. И потому, что мы с Алексеем хорошо знакомы – вряд ли наши отношения можно назвать дружескими (мы даже устроили как-то публичное выяснение отношений на страницах прессы), но профессионально мы были коллегами и хорошо понимали, кто, что, когда и почему сделал, и нам всегда было о чем поговорить. И потому, что такие события (арест действующего министра) случаются крайне редко и вполне вероятно могут быть поворотными моментами в истории. Но так это или нет, мы узнаем чуть позднее.

Еще до оглашения приговора ко мне обратилось одно очень уважаемое российское издание (недавно сменившее владельца) с просьбой отреагировать на случившееся. Через несколько часов после того, как “восемь лет” были произнесены, я отправил свой текст и через 2,5 суток получил ответ: “извините, мы не можем это опубликовать”. Обижаться не имеет смысла, каждый выживает, как умеет, и извлекать или не извлекать уроки из “дела Улюкаева” – решать будет каждый самостоятельно.

Итак, восемь лет лишения свободы… В этом более, чем странном судебном процессе, где было слово против слова; где главный и единственный свидетель, он же по совместительству сообщивший о якобы имевшем место преступлении, всячески избегал явки в суд, при этом судья сделала все, чтобы он там не появился, а его показания не были оглашены в ходе слушаний. Где суд не исследовал подлинность записи общения Сечина и Улюкаева, где не стали приглашать для дачи показаний тех, кто Улюкаева задерживал… В общем, много чего странного произошло в Замоскворецком суде.

Странного, написал я, и задумался. А что здесь странного? Чем, собственно говоря, Улюкаев лучше Навального? Я бы даже сказал, что его дело о якобы получении взятки выглядит гораздо более правдоподобно, чем дело “Кировлеса” или “Ив Роше”. А еще есть дело “болотников”, а еще есть эколог Витишко. А еще были “Пусси Райот”. А еще второе “дело ЮКОСа”…. Есть сотни и тысячи дел, в которых суды российские принимали решения, не проходящие минимальную проверку на соответствие принципам правосудия. Про все эти дела мы много слышали, и, казалось, уже все привыкли к тому, что суд в России перестал быть независимым. Точнее говоря, по делам, в которых в качестве интересанта выступает государство, или государственная компания, или государственный чиновник, или его знакомый или родственник, суд является полностью зависимым. В этом плане “дело Улюкаева”, давайте признаем это честно, ничем нас не удивило.