Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг. - [8]
Иначе себя вел британский дипломатический представитель. Он отправлял депеши, в которых передавал ложные сообщения о зверствах повстанцев, а материалы о расправах турок над мирным населением называл «чудовищно преувеличенными». Но британская общественность занимала иную позицию. В начале июня в стране стали собираться первые митинги. Английский исследователь Р. Т. Шенон насчитал не менее 500 собраний, заседаний, митингов, посвященных балканским проблемам того времени. Сочувствие выразили Ч. Дарвин, Г. Спенсер, У. Моррис, Р. Браунинг. Премьер-министр Дизраэли сначала пытался говорить о «неизбежности насилия на Балканах по причине отсталости населения», но в конце июля признал в парламенте факт жестоких расправ со стороны турок[71]. Известный британский политик и публицист У. Гладстон в этот момент сочинил свой памфлет «Ужасы в Болгарии и Восточный вопрос»[72], разошедшийся в огромном количестве. Гладстон не только турок обвинял в сложившейся ситуации, но и Великобританию, своим попустительством ставшей «морально ответственной за самые низкие и черные преступления, совершенные в этом столетии». Активную позицию заняли британские парламентарии, писавшие запросы в правительство и требовавшие от Форин оффис[73] отказаться даже от моральной поддержки османских властей. Дипломаты были вынуждены сообщить Порте, что под влиянием общественности правительство Ее Величества вынуждено отказаться от вмешательства в защиту Османской империи в случае войны.
Апрельское восстание всколыхнуло Европу. Во французском парламенте В. Гюго обрушивал гнев на пассивность европейской дипломатии. Но наибольший масштаб реакция приняла в России. Горячо в защиту болгар выступил Ф. М. Достоевский, описывая происходящее: «Десятки, сотни тысяч христиан избиваются как вредная паршь, сводятся с лица земли с корнем, дотла. В глазах умирающих братьев бесчестятся их сестры, в глазах матерей бросают вверх их детей-младенцев и подхватывают на ружейный штык»[74]. Руководимый схожими эмоциями И. С. Тургенев «ночью, во время бессонницы, сидя в вагоне Николаевской дороги — под влиянием вычитанных из газет болгарских ужасов»[75] написал стихотворение-памфлет «Крокет в Виндзоре»:
Впервые это стихотворение было опубликовано в болгарской газете «Стара планина», в России пресса опасалась это издавать. Однако путевку в массы произведению предоставил наследник престола цесаревич Александр Александрович, процитировав на одном из литературных вечеров. После этого стихотворение перевели на множество языков, но в Великобритании, по понятным причинам, его так и не опубликовали.
Выступили в поддержку болгар И. Е. Репин, В. С. Поленов, Д. И. Менделеев, В. М. Гаршин, художник К. Е. Маковский выставил свою картину «Болгарские мученицы», с трагизмом рисовавшую расправу башибузуков. Московский славянский комитет активизировал свою деятельность, а его председатель И. С. Аксаков обратился к заместителю главы МИДа, указывая, что русское общество ждет от правительства изъявления его мыслей и намерений.
И на этом фоне Восточный кризис вышел на свой новый виток — Сербия объявила войну Турции. Изначально великие державы предупреждали, что в случае прямого участия страны в кризисе она будет лишена защиты. Король Милан и Скупщина (парламент) учитывали это в своей политике. Хотя при этом способствовали восставшим — за оружием в Белград приезжали и болгарин П. Хитов, и босниец В. Пелагич. Общественное мнение же выступало за войну. Апрельское восстание произвело громадное впечатление. Несмотря на поражение, оно в Сербии было воспринято как признак кризиса Османской империи. В мае — июне спешно завершались военные приготовления: размещались займы, реорганизовывалась армия, привлекались добровольцы. 30 (18) июня 1876 г. были объявлены война и объединение Сербии и Боснии.
В России эти события вызвали отклик в самых широких массах: собирались пожертвования, отправлялись военные госпитали, возникло массовое добровольческое движение. «Кто из нас не помнит этого замечательного времени. Нет деревушки, которая не слышала бы о „добровольцах“; нет города, в котором толпы народа не провожали бы их с благословениями и пожеланиями. Помещик, мужик от сохи, отставной солдат, офицер — все потянулись на войну, где рядом с кровью братьев-сербов лилась уже русская кровь», — вспоминал современник
