Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг. - [27]
ИЗ БУХАРЕСТА Я ОТПРАВИЛСЯ В ГАЛАЦ[220], там встретился с Рафаилом Танасовым, спросил его о ребятах — есть или нет. Он сказал, что были, отправит кого-нибудь на их поиски. Я ему сообщил, что буду у Петра Софийского на постоялом дворе. Если он найдет парней — пусть отправляет туда. Рафаил, знавший все, что творится, вечером пришел на постоялый двор и сказал мне, что его ребята — около 60 человек — отправились в село, но он отправил им весточку, в которой приказывал вернуться. А после того стал усмехаться и говорить, что в этот раз наши дела не походят на наши дела ни в 1875 г., ни в прошлом 1876 г., что сейчас, когда придут казаки, мы будем свободны.
— Кто знает, — ответил я ему, — это не наше дело, как Бог даст.
Спустя три дня в Галац притащилось едва 5 человек из ребят, поскольку они уже ушли к Ивану Амуджате, в 1876 г. бывшему с дедом Желей[221]. В тот день, когда пришли ребята, был пароход после обеда. Как только мы поднялись на борт парохода, он отправился из Галаца в Браилу, мы смотрели вниз: по Дунаю со стороны Реги, по дороге вдоль берега, поднимая облако пыли, проскакала конница, направлявшаяся по дороге к Галацу, конца ей не было видно!.. Было ясно, тепло, все, кто находился на пароходе, обратили свои взоры назад, где подымала пыль и шла русская конница. Но вскоре пароход повернул, и уже ничего не было видно.
Тогда я возрадовался и крикнул ребятам:
— Вот вам, ребята, нет уже обмана, Россия придет!
Мы с нетерпением ждали прибытия в Браилу. Сошли с парохода, и в тот же вечер мы с дядей Желей и 16 нашими парнями сели в поезд — и вот на другой день мы в Бухаресте. Я — сразу к господину Паренсову[222]. Нашел его и сказал, что у нас есть уже до 60 парней. Он быстро мне ответил:
— Хорошо! Потому что наши прошли в Румынию.
Я ответил ему уже по-русски:
— Мы с парохода видели идущую к Дунаю конницу.
Паренсов, веселый-веселый, сказал мне составить список ребят, кто откуда, как его имя и какую местность и дороги он лучше всего знает.
На другой день я дал ему список всех ребят, а кроме этих наших ребят были и другие, которых знали через других людей. И их распределили по батальонам. После того не помню, сколько дней прошло, и вот казаки на своих конях по десять или по пятнадцать человек, не помню, стали прогуливаться по бухарестским улицам. Я с пятью или шестью нашими парнями остался в Бухаресте, остальных отправили, куда требовалось.
Сколько времени мы ждали в Бухаресте, не помню, но помню, как однажды услышал, что русский царь Александр II едет в Бухарест. Царь приехал в Бухарест и принялся прогуливаться по городу. Хорошо помню, что позади него ехал Христо Карагёзов, но тот направлялся в Болгарию не для болгарского освобождения. Христо Карагёзов должен был служить телохранителем царя Александра II, потому говорю, что он ехал позади царя. Я забыл, насколько задержался царь в Бухаресте, но он съездил и в Плоешти[223], дабы осмотреть собранных там болгарских солдат и назвать их «ополченскими дружинами». Тогда представили царю и капитана Райчо Николова[224], еще в 1853 или 54-м году переплывшего Дунай у Рущука и прибывшего из Болгарии в Румынию, чтобы рассказать русским, что турки на них нападут. За это Райчо был награжден, и царь похлопал его по спине, а потому царь сказал генералу Столетову, что желает ему доброго пути и увидеться в ближайшее время по ту сторону Дуная. Столетов с дружинами исчез из Плоешти, и никто не знал, куда они отправились. Это был маневр, чтобы неприятель не узнал, войска должно будут действовать…
А я с Начовичем и Паренсовым продолжал сидеть в Бухаресте, хотя это и угнетало. В конце концов нам сказали, что и мы двигаемся в Турну Мугурели[225]. Туда мы прибыли, когда русские пушки били через Дунай по турецким укреплениям вблизи Никополя. Я смотрел, как гранаты ударяют в укрепления, но те с легкостью не рассыпались. Иногда гранаты перелетали через Никопольский холм, и никто не знал, куда они попадали за холмом и кого искали. Казалось, что те, кто перекидывал холм, знали, что где-то там должен скрываться Кел Хасан-паша, который в минувшем 1876 г. разграбил Заечар[226]. Но, братья, тот 77-й год не походил ни на 75-й, ни на 76-й, а совсем наоборот. Я спустился вниз к городу Турну Мугурели, а там расположены две пушки — бьют и бьют через Дунай. Вот в этот момент снизу по Дунаю появился турецкий пароход. И эти две пушки стали по нему стрелять. Я смотрел с нетерпением: ну эта граната ему устроит, в него попадет, ну другая — до тридцати выстрелов прозвучало с тех пор, как появился пароход, и до того, как он, неповрежденный, повернул налево и потерялся за островом. Как только он уплыл, пушки вновь направили свои гранаты на Никополь и вновь стали стрелять по цели за холмом.
Смеркалось. В этот день мы закупились тем, что нам требовалось, не помню, оставалось ли один или два дня, и — отправились к Зимничу. По дороге рядом с Дунаем не осела пыль после батальонов солдат — ничего не было видно. Так мы достигли Зимнича. А там — все готово. Там я увидел великого главнокомандующего
