Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [66]
Пространная версия летописного рассказа позволяет заключить, что в Новгороде после подчинения его Москве существовала оппозиция великокняжеской власти. Оппозиция выражалась в недовольстве руководства новгородской церковью произведенными у нее земельными конфискациями и планах перехода Новгорода под власть литовского короля или какого-либо иного государя. Надо думать, что основной причиной прибытия Ивана III в Новгород осенью 1479. г. явилась борьба с оппозиционными кругами, именно поэтому Иван III прибыл с вооруженной силой — со своим «двором», и его приезд в Новгород летописи правильно характеризуют как поход. Набег же на Ливонию из Новгорода военных сил великого князя в конце 1479 г., кратко отмеченный летописями, был лишь побочным следствием похода великого князя на Новгород. Вызван он был, очевидно, военными приготовлениями, имевшими место в Ливонии, а отнюдь не стремлением Ивана III к ее подчинению: этому не благоприятствовала как внутренняя обстановка в Русском государстве на рубеже 70–80-х годов, так и его внешнеполитическое положение (назревало столкновение с Золотой Ордой). К тому же во внешней политике Русского государства все большее место занимали взаимоотношения с Великим княжеством Литовским, развивавшиеся по пути обострения, что побуждало правительство Ивана III стремиться к сохранению мира с Ливонией. На последнее обстоятельство правильно указал еще Г. Козак[559].
Одновременно с раскрытием оппозиции великокняжеской власти в Новгороде имело место выступление против Ивана III его братьев, удельных князей. Находились ли военные приготовления Ливонии против России в 1479 г. в прямой связи с готовившимся выступлением оппозиционных великокняжеской власти элементов, мы не знаем. Но можно думать, что оппозиция в Новгороде поддерживала связь с Орденом и информировала его «тайных друзей» о положении дел в Русском государстве. Внутриполитические осложнения в Русском государстве создавали благоприятные условия для выступления Ордена. Речь шла не о назревании пограничного конфликта, а о подготовке Орденом «большой войны» против Руси. Об этом свидетельствует и позднейшее сообщение Руссова: магистр Бернд фон дер Борх «собрал такую силу народа против русского, какой никогда не собирал ни один магистр ни до него, ни после»[560].
Что же побуждало Орден к подготовке войны против России? Г. Козак, специально занимавшийся внешней политикой Ордена на рубеже 70–80-х годов XV в., дает на этот вопрос двоякий ответ. Подчеркивая, как уже отмечалось, заинтересованность Ивана III в сохранении мира с Ливонией, исследователь указывает, что для ливонского магистра Борха дело обстояло иначе: успешная война с русскими укрепила бы его положение внутри и вне страны, оправдала бы аннексию им Рижского архиепископства[561] (в результате длительной борьбы с архиепископством магистру удалось добиться в 1479 г. избрания своего племянника рижским архиепископом). Но далее, при рассмотрении военных действий 1480–1481 гг., Г. Козак отмечает, что для Ливонии целью войны было восстановление границы 1458 г.,[562] претерпевшей с того времени изменения в результате «натиска» псковичей на Ливонию. Г. Козак не указывает, в чем состояли эти изменения. Но обычно прибалтийско-немецкие историки считали, что в третьей четверти XV в. псковичи отторгли от Дерптского епископства район дер. Желачки на о. Пириссар, кусок земли за Красным Городком и восточную окраину архиепископской области Пурнау, где псковичи, по мнению К. Штерна, выстроили в 1476 г. деревянное укрепление Вышгородок[563].
Мнение об отторжении псковичами в 60–70-х годах XV в. части ливонской территории нам представляется неправомерным. Никаких объективных доказательств исконной принадлежности Ливонии рыболовецкой деревни Желачки и земли к югу от Красного Городка нет. Мы отметили уже, что названные пункты следует рассматривать как спорные, вопрос о принадлежности которых был решен договорным путем лишь в 1463 и 1474 гг. Спорной являлась, по-видимому, и территория, где псковичи построили Вышгородок: если ливонский магистр считал его построенным в архиепископской области Пурнау, то, по мнению псковичей, Вышгородок был воздвигнут на границе, «на немецком рубеже», на р. Воде[564]. В этой связи подчеркнем, что К. Штерн в своей более поздней работе характеризует восточную окраину области Пурнау как дикий в XV в., негодный для жилья край, называя его в одном месте даже «ничейной землей» (Niemandsland). К. Штерн указывает также, что Пурнау входила в район, с которого псковичи когда-то собирали дань[565]. Учитывая все сказанное, вряд ли можно, повторяем, соглашаться с тезисом об аннексии псковичами в 60–70-х годах XV в. части ливонской территории.
Мы полагаем также, что, начиная войну, Бернд фон дер Борх едва ли руководствовался лишь стремлением вырвать из рук псковичей спорные территории: игра в таком случае не стоила бы свеч, ибо незначительность этих территорий не соответствовала масштабам военных приготовлений и сил, вовлеченных ливонскими ландесгеррами в войну. Думается, что главной целью войны для Ордена являлось нанесение удара по Русскому государству, на усиление которого ливонские ландесгерры смотрели со страхом. Псков же, против которого, как мы увидим, был направлен удар, прочно входил в орбиту влияния великого князя Московского, поэтому поражение Пскова, если бы оно имело место, ослабило бы позиции Русского государства. Дополнительной причиной, побудившей ливонского магистра развязать войну, являлось стремление к укреплению положения Ордена внутри Ливонии, что справедливо подметил Г. Козак.
