Русский вечер - [29]

Яна оглянулась, отыскивая объект глазами, и заметила, что на шее под ухом у него имеется длинная заплатка из пластыря, наверное, порезался при бритье. Больше никаких мыслей не было, ну, идет человек в том же направлении, и пусть идет. Но когда копия бухгалтера обнаружилась при выходе из булочной, а потом его же шея отразилась в зеркале на витрине «Бутик-духи», куда она заглянула по привычке. Яна испугалась. Примечательно, на этот раз у нее и мысли не было, что мужик интересуется ее несравненной красотой, и хотя до дома было два шага, она поймала такси. Успокоилась, только миновав будку привратника. Итак, мы имеем еще один пункт в общем списке нелепостей. Ей казалось, что она спускается по лестнице с очень короткими пролетами, все поворачивает, поворачивает, и уже ноги ломит, а лестнице нет конца, и убийственно осознавать, что идет она вниз, а что там — на дне, она не знает.

Кто эти люди? Рейтеровская ли рать пришла в движение или милейший Сержио с помощью добровольца-лиходея взялся опекать ее по вечерам. Можно также предположить, что ожил «Голос за сценой». Ей велели молчать, она и молчит. Но может быть разговор с дурехой Валькой показался чем-нибудь опасен тем телефонным людям? Не угадать! Страха не было, но возникло ощущение брезгливости, словно некий монстр направил на нее лупу и теперь следит за каждым движением.

Сообразим, что сейчас главное… Уже соображала — скрыться. Но забрать из школы Соньку до окончания учебного года при создавшихся отношениях с директрисой — это исключено. Ее с работы вот так, с наскоку тоже не отпустят. А потому главное сейчас — осуществить строгий надзор за дочерью. И не откладывать задуманного в долгий ящик! Придя домой, она позвонила старой няне, которая опекала Соню еще до школы, позвонила наудачу, старуха могла быть занята на другой работе.

— Вера Игнатьевна? Узнали? Как вы себя чувствуете? Простите, что поздно позвонила. У меня к вам дело. Да, жизнь ужасная… да, да, все мы вспоминаем прежние времена с грустью и сожалением… Все дорожает, да… Согласна, инфляция — ненавистное слово. Я что хочу сказать…Выросла, конечно, уже с меня ростом. Хорошо учится. Вот я и хочу предоставить вам возможность увидеть Соню. Да, лекарства стоят запредельно. Я тоже не знаю, о чем думает правительство.

Няня была верным человеком, но не отличалась сообразительностью. Однако за двадцать минут неторопливой беседы Яне удалось обговорить все условия. Вера Игнатьевна должна была на месяц переехать в дом, чтобы забирать ребенка из лицея в пять, а потом находиться при Соне неотлучно, зарплата — двести баксов.

— А гулять?

— Гулять в ограде около дома у вас на глазах.

Уф, договорилась! Все-таки она молодец, быстро уладила дело. Яне не хотелось думать, что игра вокруг конверта станет настолько жестокой, что какой-то глупый лох вздумает похищать ребенка. Но няня сбережет всем нервы и, главное, не позволит Соньке самостоятельно разъезжать по городу, к чему она, почувствовав себя взрослой, пристрастилась последнее время.

Телефон не успел остыть, как затрезвонил с новой силой. Звонил Борис. Этот тоже начал жевать резину.

— Яночка, простите, что поздно, но у вас все время было занято. Вы еще не спите?

— Боря, дело говори!

— Я узнал. Кирилл не имеет к шантажу никакого отношения, — голос звучал бодро, можно сказать нахально. — Он работает с диском один и никого не посвящал в свои дела. Могу вас обрадовать — уже есть успехи. Во всяком случае он так говорит. Так что скорее всего шантажист к диску не имеет никакого отношения.

— Это плохая новость.

— То есть вы хотите сказать, что интернетовское послание не розыгрыш?

— Какой уж тут розыгрыш. Вечером я обнаружила хвост.

— Павлиний? Он бы вам очен-но пошел!

— Не павлиний, Борь. Слежку, — серьезно сказала Яна.

На том конце провода стало тихо, даже дыхания не было слышно, потом послышалось сопение, Борис раскуривал сигарету, и только потом раздался решительный голос:

— Говорите ваш адрес. Я сейчас приеду.

— Зачем? Ночью меня не украдут. Я под охраной.

— Я приеду, и вы мне все расскажите.

— Деньги-то на такси есть?

— Займу у соседей. Местопребывание ваше опишите подробно, как для идиота: какой дом от угла, какого цвета, этажность, номер подъезда, шифр… Я человек глуповатый, но пунктуальный.

И Яна сдалась. Она сама себе удивилась, как легко уступила нажиму. Сколько можно одной таскать на плечах бремя страха и неопределенностей? Пора ей опереться на мужскую руку. На крепость Борисовой руки она, правда, не особенно рассчитывала, но в мозгах его не сомневалась. Кроме того, ей нужен был свежий глаз, как в газете. Последний проверяющий легче отыщет ошибки, когда у всех работающих с текстом глаза уже замылились.

Яна поставила на стол коньяк, чистую пепельницу, тарелки. Потом подумала, и тарелки убрала. «Кого кормишь, с тем и спишь,» — говорила ее подруга. Она позволила Борису приехать не для интимного ужина, а для трудного разговора. Коньяка вполне достаточно. Разве что лимончика можно нарезать.

Борис явился через час. Выглядел он несолидно. Оказывается, дождь все-таки пошел. Волосы гостя блестели от влаги, очки запотели, куртка выглядела мятой, и, несмотря на серьезность момента, губы морщились в легкомысленной улыбке, а глаз норовил подмигнуть. Нет, он не был похож на защитника. Наверное, у этого героя на пятке дыра и носовой платок несвежий, если он вообще у него имеется.