Русский Союз - [44]

Постепенно мы подуспокоились, пошли ровно, без остановок, наблюдая на ходу.

Часа через полтора дорога опять отвернула от реки к западу. Попалось два насыпных мостика через ручьи, типа как у Белой Церкви. Пару раз мы видели оленя, кабанье семейство перебежало дорогу, много боровой дичи. Леса здесь разбросаны по равнине отдельными массивами от силы в два квадратных километра размером. Через очередной небольшой лесок мы ехали недолго, с постепенным подъемом на пологий холм, не встретив по пути ни зверя, ни человека. Вот что-то говорит мне: столь благостное затишье долго продолжаться не может, просто по статистике. На выезде я опять остановил машину, взял автомат, пристроенный рядом, попробовал, как буду им работать перед собой и по бокам.

— Местность осмотрим, — скомандовал насторожившийся Сомов, привставая с биноклем в руках.

Далековато же мы забрались, уже километров под сто от переправы!

Гарантированно скрылись за краем Карты Известных Земель, что висит в кабинете у Сотникова и составляется не только по объективным данным, но и по слухам и даже достаточно мутным рассказам. У Сомова в планшете точно такая же имеется, только более точная, с нашими оперативными карандашными пометками и значками, которые видеть никому постороннему не надо. Сто километров — и нет жилья вдоль дороги. Сразу ясно: здесь таится целая гроздь локалок, искать не переискать, некошеная поляна, работы хватит надолго. Плохо, что рации нет: не можем сообщить в Степное, где находимся и каковы промежуточные итоги, зря я Мишку послушался, нужно было снимать «Северок» и ставить на машину.

Перед нами в низине простиралось огромное поле, слева в обрамлении береговых кустов текла какая-то речушка, наверняка впадающая в Сену, неподалеку от дороги небольшое озерцо выделялось среди пестрого рельефа зеленым цветом воды. Справа на небольшой плоской возвышенности — отдельная роща посреди чистого пространства, в основном березы, здоровенные, дорога заворачивает за частокол высоких деревьев, а куда — дальше не видно.

— Аборигена наблюдаю, — хмуро сказал Сомов. — И охреневаю.

Я торопливо схватил свой бинокль, прицелился. Сначала увидел то самое озеро. А на нем утки! Мама дорогая, сидят, носатые! Во мне мгновенно разгорелся охотничий азарт: утки у нас почему-то в редкость. От перегиба дороги там всего метров двести, запросто подкрадусь на выстрел, ствол возьму у Гоблина…

— Утки сидят!

— Ты на курицу смотри, — проворчал Сомов, больно тыкая меня кулаком в бок.

Елки-палки, точно, бабка какая-то, в платке. И повозка.

— Это кто еще, Гоблин?

— Селянка, — опытно заявил напарник.

— Не про бабу, селянщик… Это что у нее там, ишак? — Я глазам своим не поверил!

— Осел, Костя, осел, самый настоящий.

Осел в частном владении — не меньшая сенсация, чем находка джипа. Да что я такое говорю — большая, на порядок! У нас скотина любого вида, как и прочая живность, до сих пор считается не на десятки, а на единицы: в анклаве коровы, собаки, кошки пока есть лишь у редких счастливчиков. Свиней, правда, уже побольше, а вот баранов, обретенных благодаря все той же многоплановой Пакистанке, очень мало, все в Заостровской, на разводе. Первые три барашка были получены в качестве оплаты лечения внука вождя «диких» — предводителя одного из пакистанских монокластеров Зоны Племен, там их… Кластер нейтральный, как и еще два, сейчас их Демон с Бероевым дополнительно обрабатывают перед операцией «Рассвет». Больных у «диких» хватает — мы уже девять баранов получили…

О лошадях же люди только мечтают, жадно разглядывая в музее увеличенные фотографии, привезенные Потаповым.

А тут ишак — идеальное средство передвижения, универсальный транспорт, надежный, неприхотливый! У какой-то бабки! Быть такого не может, сильные мира сего должны были ушастого забрать, в лучшем случае для умножения, в худшем — исключительно для себя, это же колоссальная ценность!

— Поехали осторожно, чтобы не спугнуть, будем знакомиться с аборигенами, — принял решение Сомов.

Вокруг — чисто русский пейзаж: что ни взгляд — то картина писаная, прямо Лукоморье какое-то. Но не средней полосы виды, а чуть поюжней, потеплей, как под Гомелем, например, — тетка у меня там живет, в Жлобине. Заметив нас, бабка в кусты не стреканула, по дороге наутек не бросилась. Как ни в чем не бывало остановила телегу, встала возле нее. Мы подъезжали медленно, без резких маневров и гудков. Ослу все по барабану: стоит себе крепко, смотрит прямо и ждет хозяйской команды.

— Бабка-то боевая, смотри в оба, — предупредил меня Гоб.

Словно невзначай зайдя за небольшую повозку, набитую кадушками и мешками, владелица уникальной животины стояла, уверенно держа в руках помповый «ремингтон» — похоже, я немного ошибся, ишака так просто не защемить. Не целится аборигенка, просто ждет, присматривается. Но по глазам видно: приняв решение, вмажет картечью не раздумывая. Одежда на ней была самая простая: длинная хлопчатая юбка, цветастая кофта и платок, уже на шее. Волосы не седые, как ожидалось, а рыжие.

Да не так уж она и стара, как показалось поначалу.

— Привет селянам, бабушка! — поприветствовал аборигеншу тактичный Гоблин, спрыгивая на землю и демонстративно не обращая ни малейшего внимания на ствол.