Русский щит - [43]

Кадан и Бури подступили к Стародубу еще засветло, но штурмовать город не стали: еще не подошел обоз с пороками и штурмовыми лестницами. Да и стоило ли торопиться? Город обречен, а приступ без осадных орудий принесет только лишние жертвы…

Так сказал опытный Бури, приказав воинам ставить юрты и разжигать костры. Войско переночует возле города руситов, отдохнет после длительного перехода. Кадан согласился с ним.

Однако защитники Стародуба под покровом ночи тихо ушли через задние ворота и бесследно растворились в лесных чащобах. Татары так и не заметили, что город опустел. С воинственными криками они полезли на стены и остановились в недоумении — биться было не с кем!

С проклятиями бегали татары по пустому городу: даже домашнюю утварь унесли с собой стародубцы, даже хлеб до последнего зернышка выгребли из амбаров — голо…

Конные разъезды, посланные впереди войска, донесли ханам, что и дальше по реке Клязьме села и деревни покинуты жителями, что там не осталось не только добычи, но и зерна и сена для коней. Тогда Кадан и Бури повернули войско на лесные дороги, прямо к Городцу-Радилову, разбогатевшему на волжской торговле. Нашлись и проводники: не все суздальские торговые люди вынесли лютые пытки, кое-кто и смалодушествовал.

Нелегким был поход через леса. Саженные сугробы, лесные завалы, чащобы и буреломы, засыпанные снегом овраги, в которых всадники вместе с конями тонули, как в пучине. Казалось, сама русская природа сопротивляется завоевателям, защищая жизни детей своих…

Но тяготы похода окупились неожиданностью: в Городце так быстро татар не ждали. Только немногочисленные дозорные стояли на стенах, даже городские ворота по дневному времени оставили открытыми. Татарская конница, вылетевшая из леса, с ходу ворвалась в город.

Лавки, полные красного товара, купеческая казна, дорогая посуда и обильные запасы княжеского двора стали добычей завоевателей. О татарских воинах, замерзших в снегу, провалившихся в овраги и волчьи ямы, пронзенных тяжелыми стрелами из настороженных возле лесных тропинок самострелов, — никто не вспоминал. Живые радовались добыче, а о погибших позаботятся слуги Небесной Страны, в которой приготовлены юрты для каждого воина. Один возносится в Небесную Страну раньше, другой позднее, но конец жизненного пути неотвратим, и нужно ли задумываться над этим?..

Разграбив Городец, тумены Кадана и Бури разделились. Одна конная рать пошла вверх по Волге, разоряя богатые торговые города, другая по притокам Немды и Унжи пробиралась к Галичу-Мерьскому, известному зимним меховым торгом. Здесь тоже была захвачена богатая добыча.

Сотня отчаянных храбрецов из тумена Бури пробовала пробраться еще дальше на север, к Вологде. Но дремучие вологодские леса поглотили незваных гостей — ни один не вернулся обратно. Бури ждал их несколько дней, а потом повернул к Волге, следом за Каданом…

Сам же Батый тем временем двигался в противоположную сторону, к Торжку. Этот пограничный город Новгородской земли привлекал завоевателей огромными запасами хлеба, так необходимого в зимнем походе. Сюда привозили водой хлеб из Низовской земли,[35] чтобы зимой, по санному, пути, обозами переправить в Великий Новгород. Хлеб — это пропитание для воинов, это и корм для коней. Последнее особенно беспокоило хана Батыя. Земля руситов была покрыта такими глубокими снегами, что копыта монгольских коней уже не могли пробиться к траве. Кони слабели, с ними слабела и мощь всего ордынского войска. Хлебные запасы Торжка казались спасением, надеждой на успешное продолжение похода. 22 февраля войско хана Батыя подошло к Торжку…

Третья конная рать, в которую входили отборные тумены Менгухана и полководца Бурундая, спешила на север, по следам великого князя Юрия Всеволодовича.

Металась Русь, зажатая железными клещами татарских ратей.

Рушились стены городов, плавились в неистовом пламени пожаров свинцовые кровли соборов, печальными надгробьями стояли закопченные печища на месте сожженных деревень.

Пылали деревни по Нерли и Которосли, Колокше и Пекше, по Яхроме, Шоше, Ламе и иным русским рекам, которым несть числа. Волки стаями пробирались вслед за татарскими загонами, терзали еще не остывшие трупы. Пепел траурным платом ложился на снега.

По-разному встречали беду люди. Одни собирались в ватаги, вырубали тяжелыми крестьянскими топорами татарские разъезды, до последнего смертного вздоха бились на порогах своих домов, у лесных завалов. Другие искали спасения в дремучих лесах, коченели на лютом морозе в шалашах из еловых лап, ели запасенные загодя сухари и солонину — костры запаливать боялись, чтобы степняки не учуяли живой дым. Третьи, иссушив себя многодневным постом, били поклоны в скитах.

По-разному встречали свою судьбу и города.

Пять дней отражал жестокие приступы город Переяславль-Залесский. Двойные деревянные стены с двенадцатью башнями не поддавались ударам камнеметных орудий. Горожане бились зло, умело. Трупы татар скатывались вниз по обледенелому валу, к реке Трубеж. Только запалив стены со всех сторон, осаждавшие сумели ворваться в город. Все переяславцы погибли, — мстя за тяжелые потери, татары не брали пленных.