Русский Рокамболь - [30]

Андрюшка искоса продолжал его изучать.

Наконец лакей ушел, и они опять остались с глазу на глаз.

Граф, очевидно, ожидал окончания всей этой странной прелюдии и жаждал услыхать о том деле, ради которого до сих пор в его кармане остаются полторы тысячи незнакомца.

А Андрюшка умышленно медлил. Он методическими глотками пил вино и все глядел на графа. Тот с досады налил шампанского в стакан и залпом выпил его. Выпил, и язык его сразу развязался:

— Ну, что же дело-то, господин Карицкий? Чем я могу служить вам?..

— Дело? — повторил юноша, и в глазах его впервые блеснула нерешимость; граф заметил ее и пересел на ближайшее кресло.

— Да вы чего-то стесняетесь, я вижу… это совершенно напрасно… Со мной вы можете говорить совершенно свободно… я не такой человек… я, милейший, показываю когти и не соглашаюсь только там, где дело касается моего ущерба, а раз оно касается выгоды, то я весь к услугам того, кто мне указывает эту выгоду…

«Он говорит правду! — подумал Андрюшка. — Пора!»

И он начал:

— Ну-с, в таком случае — хорошо. Дело действительно для вас очень выгодно. Оно находится в тесной связи вашего и моего благополучия; но ранее окончательного разъяснения его я прошу вас, граф, только отвечать мне на вопросы. От правдивости ответов и зависит все. Тайна, которую я для блага вашего хочу разоблачить вам…

— Это очень интересно!

— Не шутите, граф!

— Нисколько… наоборот, в моей душе растет даже робость и благоговение…

— Скажите мне, во-первых, окончательно ли расстроилось дело вашего сына с купеческой дочерью Терентьевой?

Граф подскочил на кресле:

— А вы откуда это все знаете?..

— Это мое дело, и поэтому позвольте мне умолчать.

— Пожалуй!.. Вы требуете ответа? Извольте… Да! Расстроилось…

— Но вы, конечно, дорого бы дали, чтобы его вновь настроить…

— Конечно!

— Прекрасно!.. Представьте теперь, что сын ваш захотел бы вступить в этот брак.

— Мой сын? — с удивлением переспросил граф. — Да вы его плохо, верно, знаете, если думаете, что это возможно. У этого дурака и простофили уже есть какая-то девчонка, фамилия ее Петрова, которая хочет быть графиней… Это совсем нищая девчонка… Я даже хотел одно время обвинить ее в совращении юноши, но знаете, Павел… Ведь с ним бы тогда не совладать было… это такой дурак… это такой безмозглый человек… Он так мало похож на меня!..

— Ну, словом, — перебил его Андрюшка, — вы решились бы на многое ради того, чтобы сын ваш вступил в этот брак, от которого вам есть-таки выгода… Я знаю, что отец невесты дает вам лично изрядный куш.

— Ага, вы и это знаете?..

— Отвечайте мне, пожалуйста.

— Да, я многое бы дал за это и на что бы ни пошел, чтобы окрутить этого мальчишку… Я теперь откровенно говорю с вами… Я в таком критическом положении, которое исключает всякие сентиментальности…

— Итак, еще раз спрашиваю: вы решитесь на все, что я ни предложу вам для достижения вашей цели? — воскликнул Андрюшка, и глаза его страшно засверкали.

Граф поднял свою львиную голову и в упор поглядел на говорившего; серые глаза его даже вспыхнули.

В эту минуту оба взгляда их имели поразительное сходство по выражению, цвету и блеску.

— Да! — отвечал граф. — Клянусь — да! Но говорите скорей, как это можно устроить, я не вижу ни одного исхода.

Андрюшка встал, вынул из кармана револьвер, положил на стол, прикрыл его салфеткой и сказал:

— У вашего сына есть двойник!..

Граф в ужасе откинулся на спинку кресла.

— Ни с места! — прошептал бывший агент Померанцева. — Если вы вздумаете сейчас же выдать меня, то я убью и вас и себя.

В кабинете воцарилось гробовое молчание.

Страшная сделка

После долгого молчания первый заговорил Андрюшка:

— Отец! Ты должен признать меня своим сыном и, главное, понять, что я не так глуп, чтобы упустить случай поменяться ролями с братом Павлом…

Граф Радищев, совершенно опешивший, с тупым ужасом глядел на молодого человека, а тот продолжал:

— Не смотрите на меня с таким ужасом… Если я и являюсь на вашей дороге, то для нашего обоюдного счастья. Я, любезнейший батюшка мой, со своей точки зрения, прав. Я ищу того, что составляет мое законное право. Я чувствую, что те инстинкты, которые вложены мне в натуру, ничего не имеют общего с инстинктами почтенного господина Курицына, заменившего мне отца по имени… Я чувствую в себе вашу натуру, батюшка, и уж простите мне маленькую неделикатность, — я такой же негодяй, как и вы… Надеюсь, вы не обидитесь на это, хотя бы из-за того, что мы с вами говорим с глазу на глаз и никто нас не подслушивает… Вы хотите что-то возразить, но позвольте мне сперва окончательно высказаться, а потом я буду слушать вас… Видите, в чем дело… Для большей краткости я буду говорить с вами просто. Вы не можете существовать без денег. Вы их привыкли иметь, а они все утекли от вас, и в перспективе у вас самое жалкое прозябание, в особенности если бы братцу моему Павлу удалось жениться на мамзель Петровой. В видах нашей общей пользы я и не хочу допустить этого, а предлагаю вам свои услуги в такой форме. Братец Павел и я, мы сольемся в одно лицо.

— Как? — начал было граф.

— Очень просто — Павел не будет существовать, а я буду, и то, чего бы не сделал, как вы говорите, он, сделаю я… Вероятно, теперь вы начинаете понимать?.. Если же вы и теперь плохо понимаете меня, то я вам скажу еще проще: после уничтожения брата Павла, на которое я твердо и бесповоротно решился, я вступлю в брак с девицей Терентьевой и, обогатив вас, сам, конечно, не прозеваю и своего. Нравится это вам?