Русский Ришелье - [12]

– Когда же я мешал коммерции? – удивился герцог.

– Ваша светлость! Мой царь может избавить вас от опасного соседства со шведами. Разве они не угрожают безопасности герцогства?

– Я желаю успеха его величеству царю в его предприятии.

Ордин-Нащокин решился:

– А почему бы вашей светлости не помочь царю?

– Вряд ли двести моих мушкетеров способны штурмовать Ригу.

– Но у вашей светлости имеется влияние на рижских бюргеров. Если бы ваша светлость подписали манифест к рижанам с призывом перейти в русское подданство и обещанием, что царь сохранит все вольности Риги, вашей светлости бы поверили. Бюргеры не стали бы защищать город. Король же шведский увяз в Польше, гарнизон рижской крепости невелик…

Кстати, мне известно доподлинно: свыше полувека назад рижские ратманы уже вели переговоры с нашим царем. Они просили тогда сохранить вольности Риги и разрешить рижским купцам беспошлинно торговать в России, обещая принять российское подданство. Это случилось вскоре после окончания Ливонской войны. Рига тогда принадлежала еще Польше, а не Швеции, и у рижан-лютеран возник конфликт с польским королем-католиком. Но царь не стал тогда из-за Риги начинать новую войну с польским королем.

Герцог переглянулся с канцлером и произнес:

– Я думаю, лучше будет сделать так. Когда русская армия окажется недалеко от Риги, рижанам тайно доставят грамоту от моего канцлера. Можете не сомневаться, господин посол, барон Фалькерзам знает, кому ее передать.

Ордин-Нащокин был весьма удивлен: он с поразительной легкостью, без усилий, достиг того, чего хотел. Но где гарантии, что герцог сдержит свое ничем не подкрепленное обещание?

– Господин канцлер, я могу быть уверен, что никакие случайности не помешают манифесту попасть в Ригу?

– Я не привык, чтобы мои слова ставили под сомнение, – несколько надменно ответил немецкий барон.

Видя недовольство своего канцлера, курляндский герцог Якоб примиряюще улыбнулся:

– Я понимаю ваши сомнения, господин посол. Но они напрасны. Если его величество пообещает не менять местных порядков и обеспечить беспошлинную торговлю, то не только в Риге найдутся желающие перейти под власть вашего царя. Я сам соглашусь стать его вассалом.

Хоть и был Ордин-Нащокин готов к неожиданному повороту событий, но слова герцога ошеломили уроженца Псковского воеводства. Он молчал, не зная что и сказать. Ведь речь шла о перекройке карты Европы!

Герцог понял настроение дипломата и решил: надо объясниться, чтобы потом не появилось недоверия:

– Я не забыл, как король Польши Владислав, сюзерен герцогства Курляндского, пятнадцать лет назад, после смерти моего дяди, добивался, чтобы герцогом стал его брат, кардинал Ян Казимир – нынешний король Польши. Это надо же додуматься, выдвигать иезуита на роль монарха в лютеранской стране! Мне стоило тогда огромных усилий оградить лютеранскую Курляндию от этого католического святоши, а престол сохранить для династии Кеттлеров, которую я представляю.

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин понимающе кивнул: да, непросто наследнику престола небольшого герцогства сломать планы короля одной из крупнейших стран Европы. А герцог Якоб вновь удивил его:

– Вы знаете, что я вырос без отца?

– Не знал, ваша светлость.

Ордин-Нащокин не мог взять в толк, какое отношение имеют детские годы Якоба Кеттлера к наступлению русской армии на Ригу.

– Поначалу герцогом курляндским был мой отец Вильгельм. Король Владислав вмешался во внутренние дела герцогства и согнал моего отца с престола, изгнал его из Курляндии. Папа пропал без вести, я даже не знаю, где его могила. И существует ли она. Я стал герцогом лишь потому, что мой дядя умер бездетным. Да, король Владислав и нынешний король, его братец Ян Казимир, нарушали свои обязательства перед Кеттлерами, и я вправе не считать Речь Посполитую своим сюзереном.

Ордин-Нащокин подумал про себя: «Поляков ты не любишь, но почему готов выбрать Россию?» Между тем его светлость продолжил:

– К тому же нынешний польский король Ян Казимир не может защитить даже самого себя, не то что своего вассала. Если Курляндия останется частью Речи Посполитой, я всегда буду жить под угрозой шведского вторжения. А власть шведов не сулит моей родине ничего хорошего: они будут стремиться превратить Курляндию из вассала в свою провинцию, добьются того, что вся торговля станет идти через Ригу, где пошлину собирают для шведской казны. Я не для того построил в Виндаве[8] порт и судоверфь, завел колонии в Африке и Америке, чтобы Курляндия стала задворками Швеции. Я согласен переменить сюзерена. Но, разумеется, порядки в Курляндии останутся прежними. И я не должен буду платить царю никаких налогов, как не плачу их сейчас польскому королю.

– О сем лучше говорить с государем всея Руси, мне он сие обсуждать не поручал. Могу лишь передать все, что слышал, дьяку Посольского приказа, – ответил герцогу Ордин-Нащокин.

Казалось, что посол и герцог были предельно искренними. На самом деле ни тот ни другой не говорили всей правды, не обсуждали очень важных вещей… Дорого, ох дорого, заплатит вскоре герцог Курляндии и Семигалии за то, что не стал обсуждать сложнейшие проблемы отношений с Россией! Хотел быть хитрее всех, а перехитрил сам себя. Пока же он размышлял: «Кажется, мне удалось убедить посла в своей честности, не сказав ему всего». Курляндский герцог утаил главное из того, что побуждало его стать вассалом русского царя. Все давние планы герцога сделать Курляндию сначала богатой, а затем и могущественной, сейчас рушились. Он много лет строил пороховые мельницы, готов был продавать в Европу виндавские океанские корабли, вывозил из Курляндии рожь, но хорошие времена кончились… В Европе завершилась Тридцатилетняя война, в которой участвовало большинство стран Запада. Спрос на оружие и продовольствие резко упал, курляндский герцог Якоб не знал, куда пристроить свой порох. А продажей металлических котлов в Польшу и ловлей в садки лососей можно было заработать разве что на содержание двухсот его мушкетеров. Планы создания великой Курляндии приходилось откладывать. О, если бы через Виндаву шел транзит товаров с Руси! Герцог готов был молиться на персидский шелк, сибирские меха, русский лен, пеньку – ценнейшее сырье для производства корабельных канатов. Десятки его кораблей везли бы эти товары в Европу из незамерзающего Виндавского порта, его прибыли увеличились бы настолько, что реальностью стали бы большие города, своя армия. И глядишь, с богатым вассалом русского царя стали бы почти на равных говорить немецкие курфюрсты, датский король…