Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - [93]

Что касается судьбы Натальи, то до мая предыдущего года она жила с отцом на юге, а потом Дорошевич возвратился в Петроград, чтобы отыскать свою вторую жену актрису О.Н. Мицкевич. По словам Натальи, когда Дорошевич добрался до своей петроградской квартиры, на дверях еще висела табличка с его фамилией; однако на стук ему открыл незнакомый мужчина, одетый в его вещи, а Мицкевич объяснила, что в жизни ее произошли перемены, так как она считала его погибшим, и даже отказалась приютить. Вместо этого она пристраивала Дорошевича в разные ночлежки, где он окончательно подорвал здоровье.

Сытин каким-то образом узнал о мытарствах Дорошевича и написал о них Наталье. Та при первой возможности выехала на север, пересаживаясь с одного промерзшего поезда на другой, добралась кое-как до Москвы и пришла к Сытиным, где се напоили кофе и накормили пирожками с мясом. Под впечатлением той встречи Наталья вспоминает, что «Сытины были вообще люди черствые, сдержанные и относились к явлениям с точки зрения того, какую пользу можно было из них извлечь». Для голодного времени Сытины жили, на ее взгляд, вполне благополучно (подали ставший редкостью кофе в серебряном кофейнике), и она была неприятно удивлена тем, что они не предложили больше никакой помощи ни ей, ни ее отцу. Обмолвившись о книгах, которые он собирается продать, Сытин сказал также, что работает по заказам и помогает оснащать типографию «Известий».

Наталья Власовна отправилась дальше и в одной из убогих лечебниц холодного, унылого Петрограда разыскала своего отца. «Элегантный, красивый мой отец… лежал на этой ужасной кровати, привязанный к ней длиннейшими рукавами какой-то удивительной сорочки. Возле него сидела седая, растрепанная старуха и из ржавой жестяной плошки кормила его жидким перловым супом. Он поднял на меня какие-то желтые, измученные, бессмысленные глаза и сказал: «А вот, наконец, и ты… Поесть чего-нибудь принесла?» Не в силах побороть болезнь, Дорошевич умрет в следующем году.

Будучи в Москве, Наталья верно угадала, что Сытин полностью посвятил себя государственной службе, но она не могла знать, сколь существенный поворот происходит в стране – существенный как для Сытина, так и для большевиков. Уже летом Ленин поручит Сытину ехать в Германию для выполнения важной экономической миссии.

Явной перемена погоды стала в марте, когда X съезд Коммунистической партии одобрил ленинскую новую экономическую политику, допускавшую существование частной собственности и свободного предпринимательства. Это был первый шаг правительства в стремлении вырваться из дипломатической и экономической изоляции (вызванной отчасти безвозмездной национализацией материальных ценностей, которыми владели в России иностранцы). Другим шагом могло, похоже, стать претворение в жизнь давнишнего сытинского плана – найти иностранных партнеров и с их финансовой помощью построить большую бумажную фабрику на реке Кеми. Еще в декабре предыдущего года Сытина вызвали в Главное управление по производству бумаги и обсуждали с ним хронический дефицит бумаги в стране. Всей душой желая быть в гуще дел и, быть может, поощряемый сверху, Сытин представил Ленину наметки своего кемского проекта в письме, которое начинается со страстной мольбы: «Книга гибнет, спасите книгу». Далее в письме говорится: «Я хочу работать, готов работать в помощь Госиздату, но прошу о создании для этой работы приемлемых условий, которые в конце концов пойдут на пользу самой Советской власти»[567]. Одним из таких условий была поездка в Германию для переговоров с возможными партнерами, особенно со старым знакомым Сытина, промышленным магнатом Гуго Стиннесом.

Ленин тотчас передал сытинское послание наркому внешней торговли Л.Б. Красину, и тот дал «добро» на поездку Сытина в Германию «с целью вести переговоры по вопросу об организации в пределах РСФСР заводов бумажной промышленности»[568]. Сытина уполномочили предложить немецким партнерам специальные концессии от имени правительства, не имевшего средств для расчетов напрямую.

Итак, в ту пору Ленин избрал Германию в качестве 1 плацдарма для установления отношений с Западной Европой. К счастью для Сытина, Гуго Стиннес оказался самым горячим сторонником торговых отношений с Советским государством. Его участие в совместном предприятии побудило бы других немцев последовать его примеру, поэтому акции Сытина в глазах Ленина резко подскочили в цене.

Зондировать почву в отношениях с Берлином Москва начала в первой половине 1921 года по нескольким направлениям, и Красин сам побывал в Германии незадолго перед августовской поездкой Сытина. Продвигались вперед и тайные военные переговоры между двумя странами, на которых, в частности, обсуждалось строительство в РСФСР силами Германии заводов по производству оружия и боеприпасов, чего, по Версальскому договору, немцы не имели права делать на своей территории. В результате этих переговоров в апреле 1922 года РСФСР и Германия подписали Рапалльский договор, а спустя три года и двустороннее торговое соглашение[569].

Сытин пробыл в Германии с 14 августа 1921 года по 28 января 1922 года, и там ему удалось повидаться с сыном Петром, осевшим в этой стране, и с дочерью Евдокией, которая приехала из Польши. Что же до переговоров, то, судя по очень убедительным заявлениям Сытина, он сумел склонить Стиннеса к сотрудничеству и, вероятно, вернулся в Москву победителем. Правда, торжествовать ему предстояло недолго, ибо в 1923 году Стиннес заболеет и умрет, а его равнодушный к отношениям с Россией сын откажется выполнять условия сделки, заключенной Сытиным.