Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - [70]
Сытин отдавал все силы работе лишь отчасти по необходимости, а главным образом по собственному желанию. Но к середине 1913 года, накануне мировой войны, бесконечные дела и судебные тяжбы на фоне тревожной обстановки в мире так измотали его, что даже этот увлеченный человек ощутил потребность в передышке. Как писал Сытин впоследствии: «Все кругом рушилось, хотелось бежать от всего… Помню, в эти тяжелые годы все ждали катастрофы. Эта тоска мучила и меня. Я искал выхода, куда бы дальше убежать от самого себя». В результате он отправился в Западную Европу, а затем, уже в пути, решил завернуть в Италию: навестить Горького на Капри и погреться на итальянском солнышке. Хотя путешествие и было затеяно для отдыха, Сытин, сидя на террасе у Горького, разумеется, не уклонялся от деловых разговоров.
А тут еще по дороге на Капри Сытин вновь столкнулся с неприглядной стороной западноевропейской жизни, что лишь усилило его привязанность к России, из которой он бежал. На сей раз это случилось в Неаполе: за день до того, как паром переправил Сытина на Капри, он прогуливался в одиночестве по безлюдному морскому берегу. «Вдруг набегает на меня армия маленьких героев, обтрепанных, в лохмотьях человек десять мальчуганов, и все обступили – давай нам на «макароны». Жутко. Я один, даю им что у меня было мелочи. – Нет, это мелочь, ты давай нам все, что с тобой есть – бумажник и деньги. Я быстро отдал им портмоне и стараюсь убежать. Один забегает, падает и хватает меня за ноги. Я падаю, пока вскочил на ноги, тот, кто у меня ближе, схватил мой бумажник и убежал. Остальные все за ним». Вот ведь какой пышной красотой одарила Италию природа, заметит Сытин, «а темная лихая сила господствует, далеко не все в порядке». Когда Сытин поведал о происшествии служителям гостиницы, те удивились, что воришки оставили ему сюртук[433].
По возвращении в Россию в середине 1913 года неугомонный издатель тотчас принялся наживать себе новые неприятности, задумав и дав ход предприятию, которое очень скоро обернулось против него самого.
За 1913 год под бременем судебных преследований, говорит Сытин, прибыль «Товарищества» от издания учебной литературы сократилась на 15 тысяч рублей. Тогда в качестве контрмеры, утверждает Сытин, он прибег сначала к снижению цен, за что был обвинен другими издателями в нечестной игре. Затем со свойственной ему находчивостью начал расширять торговлю книгами с помощью возрожденного им общества «Школа и знание», которое, по его словам, существовало «независимо от «Товарищества И.Д. Сытина» и на котором он еще в 1907 году «поставил крест». Теперь Сытин заявит об организации общества, призванного копить не рубли, а таланты;» начале 1914 года он вынужден был написать в свою защиту, что члены общества – это педагоги и литераторы, работающие сообща над созданием хороших, дешевых учебников для русских школ[434]. Но Сытин не упомянул двух важных обстоятельств. Министерство образования и его издательская фирма были тесно связаны с обществом. Двое из экспертов общества по педагогике являлись служащими министерства образования. А «Товарищество И.Д. Сытина» выступало в роли единственного издателя общества. Понятное дело, конкуренты, обнаружившие столь удачное стечение обстоятельств, не замедлили разжечь шумный скандал.
И опять-таки неизвестно, что именно руководило тут Сытиным. Он, естественно, приписывал себе роль поборника просвещения, на которую может претендовать всякий серьезный издатель, и действительно пускался в бескорыстные предприятия, неся при этом ощутимые убытки. Однако, если судить по возвращенному к жизни обществу «Школа и знание», есть все основания утверждать, что за благотворительностью Сытин не забывал о расширении своего дела с помощью связей в министерских кругах. Впоследствии это признает и сам Сытин, рассказывая о визите к министру народного просвещения Л. Кассо в конце 1912 или в начале 1913 года. По его словам, он прямо заявил тогда министру: «Я хотел бы при вашем содействии победить хаос в моей издательской работе». То есть, не окажет ли Кассо любезность поспособствовать тому, чтобы сытинские учебники шли во «все наши школы – и начальную, и среднюю, и высшую… разумеется, с предварительного одобрения Министерства». Для этого Сытин предложил Кассо реформировать процедуру отбора, которая в то время позволяла рецензенту даже из-за одной сомнительной страницы отвергнуть всю книгу. Кассо, по мнению Сытина, должен был дать автору возможность исправлять мелкие погрешности, пока работа еще в рукописи.
В конце концов, пишет Сытин, Кассо принял это предложение, хотя подчеркнул, что последнее слово в отборе учебной литературы остается за его министерством. Сытин утверждает далее, будто «я хлопотал не для себя, а для всех, и ни о какой монополии не могло быть и речи», однако единственным издателем, который выгадал от этой «реформы» в 1913 году, был Сытин[435]. Если же говорить о выгоде Кассо, то один заслуживающий доверия современник заметил, что готовность, с какой министр пошел навстречу Сытину, объяснялась стремлением «из сферы» сбить критический, либеральный дух, царивший в «Русском слове» при Валентинове
