Русский пасьянс - [55]

В институте процветала культурная жизнь. К нам приезжали Евтушенко, Вознесенский, Тарковский, Трифонов. Гениальный Ролан Быков привозил полную, запрещенную тогда, версию "Андрея Рублева". Сотрудники оборонки пользовались особым доверием - нам можно было смотреть запрещенное кино.

Тогда в СССР были всего три ксерокопировальные машины. Три - на всю страну! Одна из них - в нашем институте. По ночам в свободное от работы время на том ксероксе втайне от КГБ сотрудники умудрялись печатать "врагов народа" - Солженицина, Сахарова, ещё запрещенных в начале 1970-х Булгакова, Мандельштама, Хармса, Цветаеву, Набокова.

Слухи о том, будто попасть сюда на работу простому смертному "с улицы" практически невозможно, были преувеличены. Главное, чтобы этот смертный не был евреем. Но и для евреев находилась лазейка: нужно было в паспорте записаться русским, а ещё лучше - иметь, как тогда говорили, "мохнатую лапу" - влиятельного покровителя. Хотя было ещё одно условие при поступлении на работу в институт. Даже не условие, а пожелание отдела кадров. Счастливчикам, прошедшим собеседование по специальности и проверку КГБ, советовали до вступления в должность жениться и обзавестись ребенком.

"Для вашего же собственного благополучия и счастливой семейной жизни, - говорил кадровик, отставной офицер госбезопасности. - Дети сотрудников, проработавших несколько лет на территории института, рождаются иногда с дефектами: то голова слишком большая, то шея голову не держит".

"НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЕТ!"

На стене у курилки при входе в производственное помещение нашей лаборатории повесили однажды большую табличку с надписью "Не влезай убьет!". На табличке был изображен череп со сложенными крестом костями.

Не помню, то ли провода были вмонтированы в бетон стены, то ли блажила администрация, жаждавшая произвести впечатление кипучей деятельности, но по поводу новой таблички провели специальный инструктаж, объяснив, что на стену залезать опасно.

Сотрудники, работавшие с вредными для здоровья материалами, посмеивались. На стену, видите ли, лазать опасно, а гадостью всякой дышать, мол, только польза для полового аппетита. Шутили еще, что так оно и есть на самом деле, если, конечно, "дозу" хватаешь не смертельную, а эротическую. Короче говоря, работяги относились к черепу с гораздо меньшим пиететом, чем к развешанным повсюду предупредительным табличкам с изображением вентилятора на фоне желтого треугольника: "Радиоактивность".

Про табличку с черепом все и забыли. Но однажды случилось ЧП, всколыхнувшее всю лабораторию. Как-то в понедельник выстроились сотрудники, как обычно, в очередь к автомату с бесплатной газировкой. Мои тогдашние коллеги любили присказку: "В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно глотал минеральную воду". А протрезвели в тот злопамятный день не от кислородных пузырей, а от того, что и выговорить тогда боялись вслух. Со стены вместо привычного черепа смотрело лицо человека с густыми черными бровями.

Один из молодых лаборантов, студент-вечерник, приклеил на место черепа портрет Брежнева. А под Брежневым - сложенные кости и надпись: "Не влезай убьет!" Художество шутника начальство расценило как "антиобщественную деятельность с целью подрыва престижа генерального секретаря ЦК КПСС". "Преступника" тут же уволили. Еще легко отделался. За такие проделки, "оскорблявшие честь и достоинство генсека", могли и лагерный срок закатать. Так говорил начальник режимного отдела.

ИГРА ПО ПЕРЕПИСКЕ

Начальника того звали Демьян Савельевич. Сажень в плечах, богатырского телосложения, ростом под метр девяносто, с непроницаемым лицом и короткой стрижкой. Свою карьеру он начинал до войны в контрразведке НКВД - ловил шпионов и диверсантов, дослужился до звания полковника и до должности начальника отдела центрального аппарата госбезопасности при Берия.

Все сотрудники института проходили через руки Демьяна Савельевича, отвечавшего за сохранность государственной тайны и моральный облик сотрудников. Доводилось и мне встречаться с ним.

В первый раз это произошло в 1972 году. Я ещё активно играл в шахматы и решил попробовать силы в чемпионате Европы по переписке. Но любые контакты с иностранцами были нам запрещены - даже отправка в открытой почтовой карточке шахматных ходов. Все сотрудники института давали подписку с обязательством не общаться с иностранцами и докладывать обо всех, даже случайных контактах с иноземными гражданами в органы КГБ.

Для участия в международном турнире по переписке мне пришлось испрашивать разрешения у большого начальника - полковника КГБ. Полковник принял меня дружелюбно, хотя ему не понравилось, что я носил солнцезащитные очки, поскольку люди в темных очках вызывали у него ассоциацию с иностранными шпионами. Полковник, как оказалось, был любителем шахмат и разрешение на мое участие в турнире дал, согласовав дело с Лубянкой. Однако Демьян Савельевич посчитал своим долгом проявить бдительность и вызвал меня для беседы. Его любимая фраза была: "Лучше перебдеть, чем недобдеть".

- Что это за игра такая, шахматы по переписке? - строго спросил он.