Русский народ в битве цивилизаций - [57]

Концепция капитализма и социализма как двух «общественных формаций», из которых вторая уничтожает и сменяет первую, — марксистская догма, не выдержавшая сравнения с действительностью, подобно всем таким догмам. По «Коммунистическому манифесту», капитализм создает необходимые предпосылки социализма, «производит своих собственных могильщиков» — пролетариат. Тот совершает революцию и «при помощи деспотического вмешательства в право собственности» устанавливает социалистический строй. В нашей стране, по крайней мере, все было наоборот. Социализм истреблял те жизненные силы, которые способствовали сохранению традиционного уклада жизни, мешали полному ее подчинению капиталистическому духу: крестьянское хозяйство и деревенскую жизнь, религию, чувство русского патриотизма. Социализм породил и «своих собственных могильщиков» — криминализированную партийную номенклатуру, она совершила революцию и теперь «при помощи деспотического вмешательства в право собственности» строит новую формацию, полностью подчиненную духу капитализма.

Конечно, во множестве вариантов социалистических государств, существующих сейчас или существовавших ранее, есть нечто общее, некая «квинтэссенция социализма». Именно она проявлялась некогда в мечтах о всемирной пролетарской революции, идее диктатуры пролетариата. Тогда это была мощная движущая сила жизни. Но у нас-то сейчас об этом уже все позабыли. Пытаясь примерить концепции капитализма и социализма к нашей реальности, мы видим, что они не помогают ориентироваться в жизни. Например, сейчас в пору обсуждать введение карточек на многие продукты. Но какая это была бы мера: капиталистическая или социалистическая? Ведь во время войны карточки были и в СССР, и в Англии! Реальное, глубинное разделение нашего общества проходит по совершенно другой линии: по отношению к России, ее индивидуальному лицу, исторической традиции. Являются ли они первичными ценностями, за которые прежде всего надо бороться, или могут быть объектом экономических и политических экспериментов, даже с риском летального исхода? А здесь противопоставление капитализма социализму никак не помогает: Россию одинаково приносили в жертву как интересам мировой революции, так и интересам «мирового экономического сообщества».

Но вот парадокс! Это, казалось, бы схоластическое противопоставление капитализма социализму вызывает колоссальный накал страстей.

Так, один автор пишет: «Все сторонники капитализма в России <…> предатели и враги простого русского советского человека» («Правда», 22.12.1993). Итак, в патриотическом движении появились уже свои «враги народа» и разыскивающий их НКВД. Другой же автор по поводу публикаций первого говорит: «Все это, в сущности, одна шайка, грызущаяся внутри себя за власть, но всегда готовая объединиться против того, кто посягнет на их общую основу — советчину». И добавляет: «Ни в одной своей статье, ни единым словом не одобрил я Совдепию» («Наша страна», 23 октября и 20 ноября 1993 г.). Хотя, например, весь мир, кроме автора, «одобрял Совдепию» за превосходную систему образования.

Видимо, проблема выбора между социализмом и капитализмом, нежизненная и надуманная в области реальной политики, вызывает очень реальные и острые переживания в области идеологии.

Как мне кажется, причина этого болезненного раскола в том, что термины вроде «капитализм», «социализм», «социалистический выбор и свобода» не определены хоть сколько-нибудь четко, не очерчен круг выражаемых ими понятий и эмоций. Это знаки, символы — целый язык, воспринятый неосознанно. Часто легче пересмотреть серьезную идеологическую концепцию, чем отучиться от такого «языка». А «язык» стал уже не соответствовать описываемым им сущностям. Мы сталкиваемся почти с недоразумением, но имеющим глубокие исторические корни и очень болезненным.

Я буду говорить здесь о тех, для кого основной болью сейчас является вопрос о судьбе России — быть ей или не быть? Это те, кто в общественной жизни составляет «патриотическое движение». И попытаюсь реконструировать, что же выражают входящие в него «коммунисты» и «антикоммунисты» своими лозунгами.

Для «коммуниста» слова «социалистический выбор» сегодня отнюдь не означают диктатуру пролетариата, «нарастание классовой борьбы» или стремление к мировой революции. Он выражает ими идею социальной справедливости, минимальной социальной защищенности для всех, провозглашение справедливости хотя бы как идеала, который если и не достигается в жизни, то хоть не попирается слишком нагло. Если он несет на демонстрации портрет Ленина, то из этого не следует, что он Ленина хоть когда-то читал и с ним согласен. Это символ. Ленин для него — основатель государства, в котором он прожил всю свою жизнь, вне которого не мыслил своего существования и из которого оказался вышвырнутым. Поэтому любые нападки на Ленина ранят его. Многое, что творилось под властью Ленина, претит его душе, но, защищая свой символ, он старается свалить это на Троцкого и «троцкизм». Красный флаг напоминает ему не баррикады революции, а жертвы войны. А еще все эти символы выражают его протест против улюлюканья и гоготанья средств массовой информации, пытающихся изобразить всю ту жизнь, которую прожил он (а может быть, и его родители), как скотское состояние, лишенное человеческих признаков. (Да еще когда проповедники этих концепций — сплошь штатные пропагандисты той эпохи.)