Русский национализм и национальное воспитание - [114]

Но это требование на право равенства должно иметь свой предел и свои основания, обеспечиваемые личными достоинствами и личными заслугами данного лица.

Нашим несчастным рабочим вбивают в голову, что они обойдены государством и что правящие и стоящие во главе общества круги их обсчитывают и обирают. Они, каторжные труженики, являются рабами и получают гроши, тогда как высшее сословие получает сотни и тысячи. Они работают на культуру, а высшие сословия пользуются этой культурой. Где же тут равенство?

Но прежде всего неравенство лежит в самой природе. «Овому убо дадеся пять талантов, овому два, – а овому и ни одного…» И это не слова только, а сама жизнь. Один гений, другой талант, третий средний человек, а четвертый идиот… Какое же они имеют право предъявлять равные требования на пиру жизни… Один работает неустанно, трудится с молодых лет и до гробовой доски не покладая рук, не зная, что такое жизнь и ее наслаждения, а другой заканчивает курс на третьем классе гимназии и лодырничает всю жизнь. Каким же образом они могут пользоваться равными правами в жизни?

Но этого мало. Равные права предполагают и равные основания для реализации прав. Самое воспитание должно поставить так, чтобы все подрастающее поколение являлось равноправным по своим дарованиям. Между тем есть дети весьма способные, есть дети средние и есть дети отсталые. Каким же образом мы можем достигнуть равенства физических прав или дарований? Только одним: понизив дарования весьма способных и средних до уровня отсталых.

«Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения Лавуазье невозможно. Чтобы равенство царствовало в мире, нужно было бы понижать мало-помалу все, что составляло ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого… Легко уничтожить гениев, но нельзя их заменить» (Лебон)[111].

Равенство царит в нациях только до тех пор, пока нация стоит на низкой степени умственного развития, – но по мере просвещения, цивилизации и культуры нация невольно распадается на слои и создает различные уровни отдельных обществ в нации. Неизбежный результат цивилизации – разделение общества на сословия и обособление. Сама жизнь ведет не к равенству, а к разности.

Республиканские учреждения и проявляют именно единственный недостаток, действительный для мечтателей об абсолютном равенстве в том, что они способствуют образованию могущественных умственных аристократий; напротив, цезаризм может только легко привести к равенству в низости, к покорности в рабстве (Лебон).

Общий вывод можно сделать такой: каждый человек, как существо высшее в лестнице живых существ природы, имеет право на равенство, на степень использования этого права, обуславливая его личными качествами, и стоит в прямом соответствии с их ценностью.

Поэтому едва ли другая нация сравняется с русскими в понимании других наций.

Богатство умственной жизни присуще не только русской интеллигенции, но и крестьянству, причем последнее способно на самый разнообразный труд.

В этом отношении особенного внимания заслуживают и наши ученые. Между иностранными учеными сплошь и рядом наблюдается такое положение: один выскажет свое положение или теорию и никак не может ни уступить ее, ни отступить от нее. Другой высказывает – другое и опять-таки стоит на нем непоколебимо. Иначе поступает русский. Он тщательно изучит и обсудит и одно и другое – заберет у каждого то, что имеет смысл и значение, и найдет выход, который является примирением непримиримого. Такая объединительная способность, несомненно, составляет особенность именно русских национальных дарований.

Нельзя не указать на особенную склонность русских славян к самокритике и самоосуждению. Преклоняясь перед чужеземными авторитетами, русские свои произведения подвергают самой строгой и беспощадной критике. Но если бы критике, то это было бы очень хорошо. Критика есть тщательное изучение творения с целью указания его достоинств и недостатков. При таком отношении к делу кто же из авторов не выскажет благодарности критику? Кто же не рад будет указанию недостатков его творения, чтобы их исправить и поставить на большую высоту их достоинства и ценности? Но это не критика, а злое и злостное осуждение и унижение всего доброго у нас и хорошего. Это было оплевание своего, родного. И такое самооплевывание касалось не только творений, но и лиц…

Так было. Но такое и продолжается. Только в других формах. Ныне в русскую интеллигенцию забралось много инородцев. И вот эти инородцы, почти всегда стоящие ниже русских и часто едва достойные имени интеллигента, позволяли с великой злобой обливать помоями все то доброе, все то хорошее, что не подходило под шаблон сепаратизма. Не меньшее зло причинила также и политическая партийность, причем в этом случае и русские несли свою грязную лепту, состоя у инородцев или на откупу, или на побегушках. Быть может, настоящая война образумит и этих нищих духом.

Резко выделяется также славянская черта преклонения перед всем иноземным. Уже Крижанич оттенил эту склонность славян ко всему иностранному и считал ее источником многих бедствий. Он назвал эту склонность чужебесием и находил «избытно бешено верование к инородникам». Мы сами виноваты во многом. Прежние рабы (раб не тот, кто служил рабом, но и тот, кто владел рабами) и отсталые в знаниях, наши предки не могли не преклониться перед научным величием Запада. Вместе с тем они стыдились своего рабства и невежества. Затем это преклонение и осталось, хотя в самой России явились авторитеты, перед которыми преклонялась Европа. Но привычка и многовековое рабство брали свое, и только в последнее время мало-помалу мы стали освобождаться от этого тяготения над нами немецкого засилья. Быть может, последняя война отрезвит и нас.