Русский металл - [2]

— Что-то на корабле определенно сводит их с ума, — тихо сказал Огоньков, будто читая мысли капитана.

Яковлев хотел кивнуть в ответ, но тут с вершины баррикады слетел ящик, едва не задев его по голове. Под потолком показалось бледное лицо с горящими глазами, красными в свете тусклого фонаря. Безумец мгновенно протиснулся в образовавшееся отверстие и упал уже по эту сторону заграждения. Он стремительно вскочил на ноги, и Яковлев узнал одного из кочегаров, обслуживавших паровой двигатель корабля. Тот был обнажен по пояс, хотя на корабле стоял холод. В руке безумец сжимал огромный нож, явно позаимствованный с камбуза.

— И где тут жертвенные ягнята? — воскликнул он, занося нож.

Пока он не успел нанести удар, один из моряков поднял мушкет и выстрелил кочегару в лицо. Обливаясь кровью, тот выронил нож и рухнул на палубу.

Яковлев обернулся к стоявшим позади него членам команды. Усталые, изнуренные голодом люди ждали его приказов.

— Немедленно покинуть корабль! До заката остается не меньше часа, мы успеем добраться до «Апостола». Лейтенант, доставьте в кают-компанию зимнее обмундирование и снаряжение.

— Сколько саней брать?

— Отставить сани! Упакуйте столько провизии, сколько можно унести. Снаряжение нам не понадобится.

— Так точно, — ответил Огоньков. Сделав знак двум матросам, он спустился в грузовой люк. В трюме хранились парки, теплые ботинки и рукавицы, в которых члены экипажа работали на палубе или производили вылазки. Быстро взяв несколько комплектов штормового обмундирования, моряки потащили их в сторону кают-компании на корме судна.

Яковлев отправился в свою каюту забрать компас, золотые часы и несколько писем домой. Он раскрыл судовой журнал и дрожащей рукой сделал последнюю запись, потом зажмурился, сознавая свое полное поражение, и захлопнул книгу в кожаном переплете. По традиции, журнал следовало взять с собой, однако вместо этого он запер его в ящике стола, положив на подборку дагеротипов.

В кают-компании его ждало всего одиннадцать моряков — остальные члены экипажа, в котором когда-то насчитывалось шестьдесят восемь человек, погибли или повредились рассудком. Капитан надел парку и теплые ботинки и повел своих людей наверх по трапу Откинув крышку люка, словно открыв двери ледяного ада, они поднялись на палубу и очутились на ослепительно-белом просторе.

Воющие ветра осыпали их мириадами ледяных кристалликов, безжалостно впивавшихся в кожу на страшном сорокаградусном морозе. Невозможно было рассмотреть, где льды, а где небо, где начинается верх и кончается низ. Борясь с порывами ветра, Яковлев на ощупь двинулся по заваленной снегом палубе к трапу и ступил на паковый лед.

Всего в полумиле находился второй корабль экспедиции — «Апостол», также затертый льдами. Но из-за пурги видимость не превышала нескольких ярдов. Если они не отыщут судно, то будут обречены на смерть посреди ледяной пустыни. Путь между кораблями отмечали деревянные колышки, вбитые в лед через каждые сто футов, вот только при такой погоде поиск меток становился поистине непосильной задачей.

Яковлев достал компас и взял азимут двенадцать градусов — именно там, как он знал, стоит «Апостол». На самом деле корабль находился восточнее выбранного курса, однако близость к магнитному полюсу искажала показания прибора. Моля Бога, чтобы со времени их последней вылазки лед не переместился, капитан зашагал вперед, склонившись над компасом и борясь с порывами ветра. Остальные члены команды уцепились за веревку, и группа побрела по ледяному полю, словно гигантская многоножка.

Ледяной ветер бросал острые снежинки, они безжалостно впивались в лицо, но молодой капитан шел вперед, опустив голову и не отрывая глаз от компаса. Отсчитав сто шагов, он остановился и посмотрел вокруг. К счастью, первый колышек оказался неподалеку, хотя при такой пурге его было сложно заметить. Миновав метку, Яковлев снова сверился с компасом и направился к следующему ориентиру. Вереница людей двигалась от колышка к колышку, перебираясь через наметенные сугробы, которые порой достигали тридцати-сорока футов в вышину. Яковлев старался думать лишь об этом переходе, отбросив в сторону сожаления о покинутом на волю безумцев корабле. В глубине души он понимал, что иначе было нельзя. После трех лет во льдах Арктики приоритеты поменялись — теперь надо выжить во что бы то ни стало.

И вдруг раздался внезапный грохот, едва не убивший его надежды. Звук был такой силы, что перекрыл вой ветра. Он походил на пушечный выстрел, только капитан понял сразу: это трещит под ногами лед, многометровые слои которого постоянно находятся в движении, то сжимаясь, то расширяясь.

С тех пор, как в сентябре 1846 года оба судна экспедиции застряли во льдах посреди огромной ледяной равнины под названием море Бофорта, вместе с полосой дрейфующего льда их отнесло на двадцать миль. Лето 1847 года выдалось холодным, и лед не растаял, да и нынешняя весна теплой погодой не радовала. Надежда на то, что летом корабли освободятся из ледяного плена, была совсем ничтожна. В то же время подвижки льда несли смертельную опасность, угрожая сломать корпус, словно спичечный коробок… Шестьдесят семь лет спустя Эрнест Шеклтон будет беспомощно наблюдать, как его корабль «Стойкий» сжимают и крушат льды Антарктики.