Русский, красный, человек опасный - [41]

– Правильно, Осипов. Потому их туда и отпустили. Хотя юридически они граждане Российской Федерации, но степень автономии у них очень высокая. Есть у нас там пара информаторов, и Федеральное представительство, с минимальным штатом. Но вот какая закавыка, Осипов, мы посмотрели статистику – за последние десять лет все федеральные служащие, работавшие в Заповеднике, пропали.

– Как пропали?

– А вот так. Вернулись сюда, на материк, пожили тут кто месяц, кто два, потом уволились – и растворились.

– И много таких случаев?

– Немного. Так там и работают всего несколько человек. Но разобраться надо. То ли статистическая погрешность, то ли еще чего. Может, коммуняки там героин делают, или еще какую гадость, а мы тут и не знаем. Так-то вот так. Нужно тебе, Осипов, туда съездить, посмотреть свежим взглядом.

Увидев страдальческое выражение лица подчиненного, генерал посуровел:

– Не кривись, не кривись. Давно из Москвы не вылезал. А ты у нас лучший по левакам и коммуниздам, знаешь их брата. И, если что там нечисто, унюхаешь.

Генерал подумал и добавил:

– Это приказ, кстати, Самого. А Сам – наш человек – раз что-то хочет проверить – значит, нужно проверить. Интуиция у него нечеловеческая.

***

На двери висела табличка: «КГБ. ПОДВАЛ». Табличка была старая и грязная. Прямо под ней висел пожелтевший листок бумаги с надписью большими печатными буквами: «Осторожно, крутая ступенька». Еще ниже висел наперекосяк ржавый замок.

– А вот тут палачи вершат свои черные дела! – с пафосом сказал Потапов и, чтобы выразить свое возмущение, плюнул на землю. – Ненавижу!

Осипов посмотрел на него. Потом на стоящий во дворе грузовик фургон. На фургоне была надпись: «ЧЕРНЫЙ ВОРОНОК». Правое переднее колесо у фургона было спущено.

– Что, не часто коммунисты запускают машину политических репрессий? – спросил Осипов.

Потапов посмотрел на фургон, на ржавый замок.

– Да, что-то давненько не запускали. Но уж когда запустят – тогда отсюда днем и ночью доносятся крики жертв палачей, черные воронки только и успевают по ночам привозить сюда, в пасть коммунистическому Молоху, новую и новую пищу.

– А что же потенциальные, так сказать, жертвы не уедут обратно на Материк? – спросил Осипов недоверчиво. – Ведь, согласно соглашению о создании Заповедника, въезд и выезд отсюда свободные?

– Пропаганда, – сказал Потапов. – Эти проклятые коммунисты так промыли людям мозги, что они думают: лучше пытки в кровавом подвале КГБ и десять лет лагерей в архипелаге ГУЛАГ, чем жизнь в капиталистической России. А я не уезжаю, потому что кто-то ж должен нести тут знамя Андрея Дмитриевича Сахарова и Сергея Адамовича Ковалева. Среди этих несчастных зомби.

Потапов снял очки и протер их несвежим носовым платком – очевидно, застеснявшись собственного пафоса.

– Ага, – сказал Осипов. – Очень, очень интересно.

***

Двумя днями ранее.

Осипов сошел с парома, огляделся. Над ангаром висел красный флаг с серпом и молотом и транспарант:

Да здравствует Первый секретарь партии наш дорогой товарищ Учкудуков!

– Круто, да? – услышал Осипов позади себя. Оглянулся. Сзади стоял немолодой мужчина в помятом костюме, очках и с чеховской бородкой на интеллигентном лице.

Он протянул Осипову руку:

– Потапов. Яков Маркович, здешний диссидент.

Осипов пожал протянутую руку.

– Вы первый раз в Заповеднике?

– Да.

– Ну, тогда, считайте, Вы попали в прошлое. В год, ну этак, 1984-й. Оруэлл в своем конгениальном романе был прав!

Потапов хохотнул.

***

– А сюда нас не пустят. – Потапов показал на красивый домик, над которым горела неоновая вывеска: «СПЕЦРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ». – Вход по партбилетами и спецпропускам. Тут отоваривается номенклатура Заповедника. Члены обкома, горкома и райкома. Продукты из материковой России и даже из-за рубежа, пиво и алкоголь, сигареты, жвачка, импортная одежда… Журналы «Playboy» и DVD-диски с порнографическими фильмами, – подумав, прибавил он.

Осипов заглянул в окно. То, что было видно, напоминало стандартный мини-маркет в любом российском провинциальном городе.

***

Осипов вошел на паром, где его приветствовала симпатичная молодая девушка в синей пилотке и сине-белой форменной куртке с белым медведем на синем фоне и надписью «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ ЕДИНОЙ РОССИИ».

– Вы наш? – спросила она.

– Наш – это как? – спросил Осипов.

– Ну, из Свободной России?

– Из Свободной России? – переспросил Осипов задумчиво. – А, да, конечно.

– Я так и поняла, – радостно затарахтела девушка. – Представляю, как вам хочется поскорее вернутся домой, в нашу свободную страну. Я однажды пошла на экскурсию в их город – ужас какой-то. Серые несчастные лица, убогость… Одно слово – коммунистический рай. И как только люди могут добровольно согласиться жить такой жизнью!

– Да, – сказал. Осипов, – Вот и я чего-то не понимаю.

***

Через пять минут паром стал отходить от берега, и тут Осипов вдруг спрыгнул прямо с борта на берег. На пароме кто-то закричал, кто-то закричал из провожавших на берегу, но Осипов перепрыгнул через ограждение, через какой-то полуразложившийся забор и быстро понесся к воротам.

– Эй, лови, лови, – неслось позади него, а из будки ворот выскочил растерянный дед в фуражке, но Осипов грубо оттолкнул его – дед упал на землю. Но в город Осипов не побежал – а побежал прямо в лес, лежащий по правую сторону дороги.