Русский клан - [8]

Вязников с трудом встал, чувствуя, как в ногу впиваются крупные холодные иглы. Палата судорожно покачнулась, Алексей ухватился за столик, стоящий около койки, одной рукой неудачно вляпался в кашу, опрокинув ее на пол, но устоял.

— Подавитесь! — процедил он сквозь зубы.

«Теперь мы должны решать, что делать и как делать, — пронеслось в голове. — Не генералы, не президенты, не демократы. Только мы. Я и Юрка».

Алексей сделал несколько шагов в сторону стула. Перед глазами поплыло.

— Не пройдет, — застонал Вязников. Но пол неумолимо уходил из-под ног. Алексей попытался ухватиться за спинку кровати, та выскользнула у него из рук, словно просочившись сквозь пальцы.

«Время уходит, — подумал Алексей и сам же удивился этой мысли. — Дети нужны».

Наконец он сделал еще один шаг и понял, что не удержится.

Перед глазами мелькнуло что-то белое, кажется ткань, Вязников уцепился за нее всеми силами. Раздался хруст, кто-то вскрикнул, и Алексей с грохотом обрушился на пол, но сознания сразу не потерял. Над ним стояла девушка, судорожно пытающаяся прикрыться остатками халата, оборванного Алексеем. Стройные ножки, небольшая грудь и узкие бедра. Вязников обнаружил, что держит в руках табличку с ее именем, булавка расстегнулась и больно впилась в ладонь.

— Извините, — прошептал Алексей, разглядывая окровавленный кусок пластика. — Елена… И знаете…

Медсестра отошла от шока, засуетилась, пытаясь одновременно прикрыться полотенцем и помочь больному. Вязников ухватил ее за руку и, чувствуя, что сознание ускользает, выдохнул в образовавшуюся паузу:

— Лена… Выходите за меня замуж… — После этого мир снова потемнел.

— Джентльмен, — покачала головой медсестра, стоя над телом. — Сначала халат изорвал, а потом жениться.

Лагерь поспешно сворачивался. Юра носился от одного к другому, хватал за рукава, не глядя на погоны, пытался что-то узнать. От него отмахивались, пожимали плечами. Армия получила приказ. В конечном итоге Морозов вместе с такими же, как и он сам, хмурыми и прокопченными мужиками ввалился в генеральскую палатку. Охрана попыталась воспрепятствовать, но была скручена и положена отдохнуть неподалеку.

— Какого хрена? — рыкнул генерал, не разгибаясь. Он навис над картой Москвы, уткнув в нее острие карандаша.

— Ополчение, товарищ генерал, — подсказал кто-то из окружения.

— И что? Это повод, чтобы без доклада?

— В некотором смысле гражданские, — чуть тише пояснил тот же голос. Морозов разглядел говорившего. Довольно молодой, гладко выбрит, глаза цепкие, явно на короткой ноге с начальством.

— А, — генерал выпрямился, понимающе хмыкнул, — очень хорошо. Кто у вас тут главный?

— Майор Панов, — снова подсказал кто-то.

— А где он сейчас?

На ухо генералу что-то шепнули. Тот дернул щекой, буркнул неразборчиво — то ли выругался, то ли сожаление высказал.

— Понятно. Что, ребята, без дела маемся?

Морозов вдруг понял, что генерал обращается к нему. Усталость, накопившаяся за время метаний по лагерю, сменившаяся апатией и загнавшая ополченцев к самому большому начальнику, неожиданно сменилась робостью. Юра покосился на коллег по оружию и понял, что все они смотрят на него. Ждут, что же он скажет, а дальше хоть в огонь, хоть в воду. Но слово должен сказать он. Сказать и взять на себя ответственность. За жизни, за судьбы.

В груди сжалось. Чтобы пробить этот душный комок, Морозов вдохнул полной грудью, только портупейные ремешки, скрещенные за спиной, хрустнули.

Он будто бы стал выше. Удивительно, но это его движение повторила вся группа. Теперь это были не гражданские лица, второй сорт, ополчение. Это были люди, способные заходить в палатку генерала без доклада. Мужики, взявшие в руки оружие, стоящие на своем, основа основ. То, на чем держится или должно держаться любое настоящее государство.

Это почувствовали все. Генеральское окружение заволновалось, кто-то повел рукой к кобуре, кто-то сделал четверть шага назад, какой-то совсем еще молодой, с перевязанной рукой, двинулся, было, вперед, заслоняя собой генерала.

— Есть немного, — неожиданно хриплым голосом произнес Морозов и прочистил горло.

Этот кашель странным образом разрядил обстановку. Генерал усмехнулся, чины поменьше заерзали.

— Вижу, — прогудел главный. — Ну а скажите мне, пойдете на дело? Если скажу, что так надо?!

— Пойдем, — легко согласился Юра. — Но только все карты на стол. А то носимся тут, как… в проруби. Мы сюда не затем пришли, чтобы нас все из угла в угол шпыняли.

— Будут вам и карты, и дело. А то, действительно, мельтешите не к месту. — Генерал засмеялся, но Морозов видел, как его глаза холодными иголками уцепились за напрягшиеся фигуры ополченцев. — Майор Панов, к сожалению, погиб. Завалило вашего командира.

Юра внутренне вздрогнул. Майор был стоящий, настоящий, на нем много всего держалось.

— Так что, — продолжал генерал, — пойдет с вами майор Верещагин. Семен Дмитриевич.

Главный кивнул на того самого, бритого, с цепкими глазами. Майор дернулся, но промолчал. Только сухо кивнул.

— Он вам объяснит суть задания и ваших дальнейших действий. Насколько это вам необходимо. — Генерал окинул взглядом группу, повертел в толстых пальцах карандаш и спросил, немного понизив голос: — Под землю пойдете, братцы?