Русский хор - [28]

«Молчи, дурак».

Ипатич послушно умолк.

«Все ли ты выполнил, что приказывали?»

Посмотрел с каким-то особым значением на Ипатича, и тот виновато и низко опустил голову, похоже, не все выполнил, что приказывали. Ох, знал Ипатич что-то важное, подумал Зубов-младший. Знал, знал, но молчал. В Венеции молчал и в Пиллау. Вот господин Благов и озабочен.

35.

Экзамен новоприбывшим назначили на шестое июля.

Ипатича одели как нужно, потому как обязан был присутствовать при Зубове-младшем, носить за ним чертежи и карты, показывать, если понадобится, морской инструмент, не бока же, в самом деле, отлеживал в чужих странах. Одели в длинный сюртук горохового цвета с огромными медными пуговицами, на ноги — синие чулки с красными стрелками да башмаки с пряжками. Рябой, как дрозд, стеснялся всех этих пуговиц да пряжек, но смотрел прямо. Усадили в стороне, а экзаменуемых в камзолах, при шпагах впустили в залу всех вместе, пусть показывают, что знают. Сам государь в форме шаутбенахта быстрым взглядом окинул собравшихся. Лицо нахмурено. Шаутбенахт, как адмирал в походе находится на головном корабле, обязан крепко следить за складывающейся обстановкой, — с первого взгляда выделил из собравшихся Зубова-младшего, круглое лицо государя изумленно дрогнуло. В голове новости о шведских фрегатах, виденных недавно чухонцами с берегов залива, а здесь лицо, которое никак не думал увидеть. Три фрегата в заливе, Парадиз открыт, русская эскадра в Копенгагене, а тут еще такое…

Больше не смотрел на Зубова-младшего, чувствовалось, что и не хочет смотреть.

События страшных последних месяцев стояли в голове. «Виновен», — повторил про себя, чуть шевельнув губами. «Виновен». Эти слова так и не выходили из головы. И пытаясь забыть их, спросил у кого-то из новоприбывших, что он такое особенное купил и привез для русского Адмиралтейства.

Удивился: «Астролябию? А владеть умеешь?»

«Углы беру», — несмело ответил новоприбывший.

Только после этого государь повернулся к Зубову-младшему.

Смотрел жестоко, пронизывал, рвал глазами. Вот стоит перед ним человек: лицо длинное, терпит взгляд. Ничего не возражает, но по всему видно — может возразить. Не по умыслу, так по глупости. Флотский офицер у входа напряженно ждал сообщений, посматривал на высокую дверь. Чухонцы денно и ношно следят за неспокойным заливом, чайку лишнюю не упустят, как же так — сразу три фрегата под шведским флагом! И где? Близко от Парадиза. Войдут в Неву, ударят из орудий. Это ли не слом всего? Что выставишь против боевых судов, кроме пары старых галер да шнявы «Рак», пришедшей из Пиллау, бывшая «Кревет»? Четырнадцать орудий и тринадцать фальконетов против всех пушек трех фрегатов? Этим испугать?

Государь не мигая смотрел на Зубова-младшего.

Какая дерзость — похож. Волосы прямые, лоб высокий.

Зоон, зоон. Больше не откликнется. Зоон, голландское слово успокаивало. Сын, сын. Нет сына. Правда, Господь ничего не делает просто так, значит, явление этого человека, так ужасно повторившего все черты мертвого царевича Алексея, тоже не просто так. Увидев шняву «Рак», шведы, конечно, не устрашатся, разве что подумают, что за нею придут другие. Страшно дернулась щека. Обязательно так подумают, коли увидят на шканцах человека, столь схожего с царевичем. Не поверят в его смерть, такое увидев. Щека дернулась. Чему научился Зубов-младший в Пиллау и в Венеции, столько месяцев проведя на верфях? Поможет Бог — шведы явственно разглядят, кто перед ними. А если не разглядят, что ж, и на то воля Божья. Пройдут шведы в Парадиз — жизнь Зубова-младшего вообще потеряет смысл, будто ее и не было. Наверное, подробно учил Устав, но Уставом не воюют. Устав — это поддержка, костыль, чтобы не упасть. Зоон, царевич Алексей, тоже Устав знал, но ничему не верил, поэтому не славен.

Зоон, зоон. Нервный тик перекосил левую сторону лица. Кригс-комиссар господин Благов, видя это, замер. Рядом сидевшие офицеры боялись шевельнуться, знали: любой сбой, любая оплошность — и государь сорвется на крик. Мундиры и лица сливались, все казались одного цвета, так уплотнилась тишина.

Опять дернулась щека.

Уставился на Зубова-младшего.

«Эскадра в море. Коликое число кому во время ночное фонарей иметь?»

«У вице-адмирала два назади и един в марсе, — коротко и сразу ответил Зубов-младший. — У шаутбенахта един позади и един в марсе».

«А выдастся ночь без единой звезды, совсем темная?»

«Каждый шкипер зажжет фонарь назади, но поставит его выше обыкновенного».

«А караул у крюйт-камеры? Какой приказ дашь?»

«Как порох положится в крюйт-камеру, так прикажу надежных людей ставить в карауле при пороховом зелье. — Не зря, ох не зря, радовался про себя Зубов-младший, возил я с собою книгу Морской устав, подаренную кригс-комиссаром еще в Томилине. — Сам проверю, чтобы в припасной шкиперской каморе, и там, где паруса лежат, и от крюйт-камеры до грот-мачты между кубриком и нижней палубой никто не жил и чтобы ни вин, ни водок там не складировалось. Прикажу часовому под смертною казнью не пускать никого, пока доподлинно не узнает, что приказ отдан шкипером».

Глаза государя потемнели.

«Прикажу надежных людей ставить…»