Русский хан - [4]

Пару дней отдохнем, и алга.[1] Сынок чаще стал бежать своим ходом, правда, на небольшие расстояния. На ходу прыгает в люльку – бочки уже нет, остатки бензина я слил в канистру. Дней через пять придется мотоцикл бросить и переться пешком. Тигреныш подрос: в холке мне по пояс, порода у него такая, наверное. Что любопытно – окрас не меняется, такой же белый, в черную полоску.

Прошли Южный Урал, мы уже в Башкирии – бензина последний бак. Конец июля, местность красивая, но холмистая. Встали на ночевку у большого кургана, в тени небольшой рощи. В ней же обнаружили ключ – вода вкуснейшая и холоднющая. Отсыпались и отъедались пару дней. Странно, но за все время мотопробега ни одной живой души не видели, может быть, всех наш «ижак» распугал? На третий день мы с Сынком влипли в историю – спасли дочь самого главного башкирского хана. Спасатели, блин.

* * *

Я занимался с Сынком, несколько команд он уже выполнял – умная зверюга. В это время заметил, как из-за ближайшего холма вылетел всадник, а за ним большая стая собак. Прут в нашу сторону – наконец-то с людьми пообщаюсь, да и во времени определюсь. Рано радовался. Когда кавалькада приблизилась: тьфу ты, какие на хрен собаки, волки чешут. Смотался за карабином, но, помня о дефиците патронов, прихватил и топор. Помахал рукой, покричал, привлекая внимание всадника, дождался приемлемой дистанции и начал валить самых прытких. Пятый выстрел – промах, бросил карабин, и за топор. Четырех «серых» хлопнул, и то хорошо. Скомандовал тигру: «Фас» и рванул на стаю – бил только по башке, шкуры нам еще пригодятся. Быстренько потюкал их топором, понаблюдал за Сынком – у него первое боевое крещение – молодец пацан. Он убил двух волков: одному сломал лапой хребет, другому распорол горло. Я потрепал его по холке и подошел к лошадке – человек лежал ничком рядом. Перевернул тело, а тело-то девичье! Вот те раз! Быстрый осмотр: с девицей вроде бы все в порядке, пульс ровный, наверное, обморок. Перенес в тенек, поплескал холодной водичкой – слава богу, открыла глаза. Какие глаза – глазища! Красивее не встречал: синие, с фиолетовым оттенком, да и мордашка красивая. Представьте, жгучая брюнетка с синими, огромными глазами – полный отпад, девочке место на киноэкране, а не на лошади скакать. Одежда у нее интересная: сплошная белая замша с золотой вышивкой, штаны заправлены в короткие сафьяновые сапожки, в ушах золотые висюльки, на пальцах пара перстней с крупными камнями. Лицо европеоидной расы, и только глаза с чуть заметной раскосостью говорили о примеси азиатской крови. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, по старым временам – девица на выданье.

– Как звать тебя, красавица?

К моему большому удивлению, она меня поняла.

По-русски девушка говорила неплохо, с чуть заметным акцентом.

– Меня зовут Марьям, я дочь Толгат-хана. А ты кто? Где волки?

– Волков больше нет, их мой тигр закусал. Пойдем, глянешь, и не бойся моего зверя – он ручной. Его зовут Сынок, познакомься.

Тигр обнюхал девушку, затем лизнул ее в щеку.

– Видишь, он тебя признал.

Взяв ее за руку, подвел к месту схватки. Глаза у красавицы стали на пол-лица. Я в это время прокручивал варианты ответа, правду не поймет, как пить дать. Я, дескать, Владимир Романов, тридцать лет от роду, инженер крупного завода сибирского миллионного города на Иртыше, проживаю в стране, днем и ночью строящей коммунизм, правда, как потом оказалось, конца стройки никто из строителей не увидит. Каждое слово по отдельности, может, и расшифрую, а все вместе – никогда. Выдал один из приемлемых ответов: я боярин Романов, возвращаюсь из большого путешествия с края земли.

– А где твои люди и воины? – полюбопытствовала красотка.

– Все погибли в дороге, – пожал я плечами. – Соловья баснями не кормят, пойдем, перекусим, чайку попьем.

Судя по реакции, поняла не все, но суть уловила. Мысленно обругал себя – за языком нужно следить. Очередной столбняк у Марьям вызвал наш «ижак», пришлось опять лапшу на уши вешать. По-моему, она меня за волшебника держит. Не стал девчонку разочаровывать, да и устал уже небылицы сочинять. Разговорились с ней за жизнь – информации много, а нужной не ахти. Ее мать – русская рабыня. Хан купил у половцев. Была наложницей, затем самой любимой женой – отравили, когда Марьям было пять лет. Отец тогда концов не нашел, хотя следы вели к семи его женам. Он решил вопрос в духе времени: всех жен укоротил на голову. Марьям русский язык знала от своей русской няни. Толгат-хан после случившегося не женился, перебивался наложницами. Дочь была любимым ребенком. Два старших брата отделились, живут со своими семьями, у каждого по тумену воинов. Тумен, если не ошибаюсь, – десять тысяч. Дивизия. У папаши – два тумена, не хило. В конце беседы вдруг заявила: врать, дескать, нехорошо. Оказалось, глазастая девица узрела на волках следы топора, а я героем дня сделал Сынка. Да, пролетел как фанера, ну и фиг с ним.

– А теперь поедем к отцу, – твердо заявила Марьям.

– Ну, к папе, так к папе.

* * *

Перед поездкой пришлось помыть мотоцикл, а то неудобно будет. Предупредил Марьям, чтобы не пугалась звука мотора. Она впереди на лошадке, мы с Сынком сзади на «ижаке». Как и договорились, в кочевье она въехала одна – сообщить о предстоящем визите чужаков, а то паники не избежать. Все обошлось, тем более движок я заранее вырубил. Так и толкал до самого главного шатра. Выскочившая Марьям провела меня с Сынком мимо телохранителей к отцу. Ну что сказать за Толгат-хана? Мужик как мужик – типичный тюрк, глаза умные, а вот реакция его меня удивила. В первую минуту у него был настолько ошарашенный вид, будто привидение увидел. Но хан быстро овладел собой, пригласил сесть, и пошла беседа с восточным колоритом. Поблагодарил за спасение дочери, открытым текстом объявил, что наградит и даже более того. Что он имел в виду? Его несколько странное заявление я списал на неточность перевода. Ничего подобного, толмач ничего не напутал – сам потом убедился. Нас с тигром поместили в юрте, которую нукеры поставили неподалеку от главного шатра. В нее я и мотоцикл закатил. Кстати, когда сказал девчонке: жаль, мол, шкуры волчьи пропадут, она только улыбнулась – слуг уже послали. Ничего не скажешь, хозяйственная девица. Меня она зацепила крепко: мало того, что красавица с точеной фигурой – она, по-моему, и человек неплохой. Амуры крутить с ней мне не с руки, головенку быстро снесут, а жениться вроде не ко времени. Незачем забивать голову, за нами уже пришли – зовут к хану на праздничный пир. Толпа собралась приличная, родственники, военачальники, кумыс или айран лился рекой. Я его особо не потреблял, тут привычка нужна. Попросил вина, особо не надеясь на его присутствие. К моему удивлению, нашелся кувшин – литра на три. Неплохое винцо. Сынок лежал рядом и, урча, обгладывал очередную кость. Не обошлось и без художественной самодеятельности: стайка девушек в прозрачных шальварах исполнила восточный танец, да не один. Затем местный акын спел нескончаемую песню, аккомпанируя себе на домбре или каком-то похожем инструменте. Присутствующие выглядели ярко и импозантно: много золота, перстни, цепи, дорогое оружие. Одежда, в основном, из замши и кожи, но все выделано очень тонко и искусно. Отрывались, кстати, одни мужики, по их обычаю женщинам тут не место. В чем-то они правы. Хан никаких деловых разговоров со мной не вел, так, о том, о сем. Нужно гостя напоить, накормить, а потом уж в печь сажать. Когда я начал клевать носом, по его знаку нукеры бережно отвели меня в нашу юрту. Следующий день начался с приятных сюрпризов. Выделенный слуга сразу же пытался одеть меня в чужую одежду. Пока я отбрыкивался, он с пятого на десятое объяснил: это, дескать, подарок. И сабля с кинжалом, лежавшие рядом, тоже. Отказываться нельзя – обида кровная. Так, весь в серой замше, я и поперся к хану, удивляясь, как это они сапоги точно по размеру подобрали? Большое спасибо, конечно, кроссовки совсем развалились. Боярин, блин.