Русский фронтир - [19]

– Он обеспечит, – заверил Чернецкий. – Он меня не бросит.

Акопов вздохнул и потупился.

– Код от спускаемого, – вспомнил Чернецкий.

– Ах ты, блин… Как же вы его украдете, это тоже невыполнимо технически…

– Давайте Шурик у вас планшет свистнет. Але, Шурик!..

– Может, он еще и пистолет у меня свистнет?! Отставить. Все равно вы планшет не взломаете. А вот в спецназе ловкие ребята… Поставлю им задачу, пусть соображают. Уфф… Мама, роди меня обратно… И еще эта падла одноглазая висит, на нервы действует… – вдруг нажаловался полковник, глядя в небо и кривя лицо.

– «Кутузов» никак не объясняет, почему он… Если не секретно, конечно.

– Да ничего не секретно. Сказали задержаться, он и болтается тут, железяка хренова. У него пункт назначения Глизе пять восемь один, везет туда госпиталь, детский сад и родильный дом. Сомневаюсь, что ему с таким деликатным грузом позволят нас эвакуировать. Хотя это «тяжелый» МЧС, трюмы большие, капсул для гибернации не меньше тысячи… Но лучше бы простой грузовик. А от этого красавца черт знает, чего ждать…

– Боимся спасательного корабля. – Чернецкий криво усмехнулся. – Докатились. Надо попросить у доктора таблеток от паранойи. Да-да, я тоже опасаюсь, не вы один.

– Такие у нас спасательные корабли! У нас все такое! И сами мы в общем не подарки… Спускаемый аппарат весом в три тонны пролюбить на ровном месте – это что?! Это как?! Это я не вас спрашиваю! Это я вообще! Но считаю, всем должно быть стыдно! Всем!

Чернецкий закусил губу, Акопов еще глубже засунул руки в карманы.

– Когда будете готовы? – деловито спросил полковник.

– Момент… – Чернецкий заглянул в салон конвертоплана, там ему что-то сказали. – Полная готовность – три часа.

– С вашего позволения, я пойду тренироваться, – слабым голосом сообщил Акопов. – Э-э… Начальник, будьте добры, скажите Петровичеву, что я немного полетаю тут.

– Капитан не против, я гарантирую это.

– Добровольно? – спросил Акопов вкрадчиво.

– В смысле?..

– Ну, капитан – добровольно не против?.. Он тоже напишет заявление?

– Обязательно напишет, – сказал я.

Все уставились на меня. До этого момента они, похоже, в упор не видели, что рядом торчит дипломатический советник.

Конечно, я умею становиться незаметным, работа такая. Но если честно, им просто было на советника наплевать глубочайшим образом.

Герои, что с них взять.

Все-таки переборщили мы, запугивая наших партнеров и заклятых друзей тяжелыми звездолетами МЧС. Сделали кораблям такую шикарную рекламу, что у самих поджилки трясутся.

А с другой стороны, должна быть у великой державы сообразная по размеру дубина. Если держава совсем добродушная, вот, к примеру, как наша – дубина народной войны. Мирный русский трактор.

Тяжелый звездолет МЧС это такая вещь в себе. С выдающимися конструктивными особенностями. Специалисты подозревают, что она может крепко вломить. У России нет военного флота в чистом виде – а у кого он есть? – но, черт побери, раньше мы не давали спасательным кораблям имена полководцев. А как пошла со стапелей «тяжелая» серия – опаньки, то «Жуков», то «Суворов»… Имена с намеком. На борьбу с метеоритной опасностью, например. Чтобы не мелочиться, сразу в размере астероида. Бац – и нету. В крошево.

В нашем положении как раз «Кутузова» не хватало, чтобы внутри экспедиции начали плодиться конспирологические теории.

Понятное дело, это страхи наши, мы полгода на взводе, нас транквилизаторы не берут. Не будет никакого прижигания – сейчас, по крайней мере, – а просто еще месяцев через пять-шесть другой звездолет скинет новый контейнер. И оставшиеся в живых начнут вакцинировать оставшихся в живых. Но местная цивилизация окажется подкошена напрочь, едва ли не безнадежно. И разругаемся мы с ней вдребезги. Ну геноцид же в натуре. Любому идиоту ясно: пришельцы освобождают планету для себя.

К счастью, Тунгус легко может представить, как его внуки заседают у нас в Сенате – я тоже могу, да так и будет, – а идея геноцида вождю недоступна. Весь опыт предков Тунгуса – это опыт завоевания ради умножения, а не вычитания. Тунгус сам кочевого рода, его пращуры ходили сюда, на границу степи, чтобы торговать с земледельцами. Потом кто-то умный сказал: надо дать оседлым по шее и возглавить. Объединим два племени, тогда нас уже никто не тронет, а мы – кого захотим, того и пригласим в долю, пристроим к общему делу… Так началась династия Ун, так сложилась ее идеология: плавно и по возможности без боя расширять сферу влияния. Так мотивировать роды и племена, чтобы те осознали себя частью большого единого народа и поняли свою выгоду. И соседям пусть расскажут.

Типичная имперская модель. Поэтому Тунгус не верит, что русские способны истребить его людей. Он нас видит насквозь – и видит своих. Мы реально одной крови.

Тунгуса мало трогает то, что мы светлокожие милашки с открытыми мягкими лицами, а наши улыбки точь-в-точь копируют умильные мордочки здешних кошек – неспроста черные девчонки так и рвутся обнять и погладить русского парня. Этой лирикой вождя не проймешь. Ему близки российские понятия совести и чести. Он тоже за справедливость для всех.

Пока мы изучали его народ и его землю, он изучал нас. Мы засыпали столицу и окрестности «жучками», а вождь прислал к нам младших сыновей и дочерей. Они преподавали нам язык и манеры, а сами – наблюдали. И рассказывали отцу. То, что вождь, с его открытой неприязнью к дипломатам, называет меня другом – заслуга моей юной наставницы Унгури. Ходить в гости к начальнику экспедиции Тунгус начал с подачи молодого вождя пограничной стражи Унгасана, который, если верить полковнику, вынул из него душу и едва не раскрутил на военную тайну. Унгелен, парень с солнечной улыбкой, о котором разведка говорила, что если вы с этим юношей поздоровались, то уже сказали лишнего, встречал во дворце земные делегации – и рубил контакты один за другим. Вот не нравились они ему. А нас по сей день обвиняют, что мы задурили туземцам головы… Местные неплохо рассорили нас с остальным миром. Не исключено, что вполне осознанно. Чтобы мы уже не могли отыграть назад.