Русский фантастический, 2014 № 01. Сказатели - [7]

Афари ловила каждое слово матери. Вот сейчас она поставит на место зарвавшегося Дозорного, вот сейчас… Но на каждый довод Чары Дагон находил свой. Они говорили и говорили, превращая спор в бесконечную песню-перекличку, что поются в весенние ночи.

— Словно кости друг другу перебрасывают, — проворчал кто-то рядом. Афари вздрогнула. Наставница Найу придвинулась ближе, затрясла поседевшей головой:

— Учись у своей матери, девочка, — сказала она, понижая голос. — Это — тонкая игра.

— Игра? — нахмурилась Афари. — Что это значит?

— Это значит, что мы уходим. Первая мать и Дагон все решили, а то, что ты видишь сейчас, — представление, чтобы убедить, будто мы сами делаем выбор.

— Но как же Дозор, служба?

— Какая служба, если Дозорным нечего есть? — Старая Найу презрительно фыркнула. — Нет, уходить надо, против этого не попрешь. Вот только все, кто уходил прежде, становились одичалыми. И нас ждет та же участь. Не будет домов, не будет посуды, наши дети станут есть с земли… Но все это — полбеды. Если не нужно сторожить Цитадель, зачем вообще племени Дозорные? С чего пастухам и охотникам кормить их? Дозорные исчезнут, долг — позабудется. За ним уйдет в небытие речь, наши дети станут совокупляться с кем попало, как звери… Впрочем, этим они займутся в первую очередь.

— Почему вы не скажете это всем? Почему не поднимете голос?!

— К чему? — скривилась Найу. — Службой сыт не будешь. И холмы не зацветут от моего голоса. Нет-нет, ничего тут не поделаешь. Дагон прав: эта жизнь — последняя для людей. Южные холмы будут заселять уже одичалые.

Афари показалось, будто ее оглушили, будто плита в Арсенале упала ей на голову, и она видит предсмертный бред. Не может ее мать, Первая мать племени, согласиться на такое!

Но по ступеням уже ползло шепотком: «Уходим, уходим, уходим…» — а потом Рахти Зета вскочил на ноги и заорал во весь голос: «Веди нас, Дагон!» Воины, пастухи, охотники поднимались один за другим, Афари едва успевала вертеть головой: «Веди нас, Дагон!», «Уходим!» Один голос показался ей знакомым, она вытянула шею, стараясь разглядеть кричащего, и встретилась взглядом с Гефом. Тот замер с открытым ртом, потом постарался согнать с лица радостное выражение. Но было слишком поздно.

Афари отвернулась.

— Как же так? — спросила она Найу. — Как они могут вот так сразу отказаться от всего… от всего… — От волнения слова не шли на язык.

— Ну не так уж и сразу. — Наставница, кряхтя, поднялась со своего места. — Дагон две луны нашептывал об уходе Дозорным и рейдерам. Да и другие поговаривали.

— Почему же я ничего не слышала?!

Найу грустно усмехнулась:

— Ты слишком часто бегала в холмы, девочка. Да теперь чего уж… — Продолжая покачивать седой головой, старуха побрела вниз по лестнице.

— Я никуда не пойду! — Забыв о манерах, Афари взглянула прямо в глаза матери. — Никто меня не заставит!

— Не кричи. — Чара первой отвела взгляд. — Снаружи услышат.

— Пора тебе повзрослеть, Афари. — Дагон, которого она старательно не замечала, остановился прямо перед носом. — Ты должна думать о благе племени, а не о том, что хочет твоя левая нога…

Афари сделала вид, что не слышит, продолжая обращаться только к матери:

— Я останусь здесь и буду нести Дозор. Одна, если не найдется других верных долгу!

— А если найдется?! — зло выдохнул Дагон прямо ей в лицо. — Ты понимаешь, что это для них — верная смерть?! Образумь дочь, Чара!

Дагон выскочил из общинного дома.

— Ты уйдешь вместе со всеми. — Чара устало опустилась на ветхую подстилку из камыша. — Я не позволю сеять смуту в племени. А если ты останешься или хотя бы заикнешься об этом — будет смута. Кое-кто из ветеранов не хотел идти, им только дай повод… Первый же наткнувшийся на вас клан одичалых вырежет мужчин, а женщин принудит носить приплод для своих ублюдков! Такой судьбы ты хочешь своим детям?

Афари молчала.

— Мы должны смириться и идти с Дагоном. Ты станешь его женой и Первой матерью. Ты научишь ваших детей истинной речи, и, может, они или их внуки вернутся сюда и исполнят долг за нас.

«Дети? Внуки?» — Афари представила, что больше никогда не спустится в Зал Старших Людей, не увидит их шеренги, шествующие Дозором, не будет следить за танцем пылинок в столбе света, а главное… Главное, она больше не увидит Его лица. Никогда.

В носу возникло странное жжение, как будто она вдохнула споры табачного гриба. Дыхание участилось.

— Ты моя дочь, — заговорила Чара мягче. — Моя дочь знает, в чем ее главный долг.

Афари склонила голову, чтобы не видеть, не слышать, не знать!

— Вспомни завет: «Если Враг сильнее — отступи, выжди время, а потом — нападай снова». Сейчас — время отступить. Рейдеры выходят на рассвете. Мы выступим следом. Хочешь пойти с рейдерами?

Афари покачала головой, не отрывая взгляда от земли.

— Станешь подбивать Дозорных остаться у Цитадели?

Еще одно отрицательное покачивание.

— Хорошо. — Чара удовлетворенно прикрыла глаза. — Я знала: ты — разумная девушка. Теперь иди, обдумай, что возьмешь в дорогу. И помни о тех, кто будет нести корзины. А мне еще надо переговорить с Найу.

Афари вышла на воздух.

Солнце садилось за холмы. Последние лучи играли на гребне Цитадели. Отсюда она выглядела самой обычной скалой. Только опытный взгляд различит в изломах породы щели бойниц и нашлепки аварийных люков.