Русский фактор - [9]

Петр Яковлевич Чаадаев, русский христианский философ и публицист (из его «Философических писем»)

Две трети территории Российской Федерации расположено за Уральским хребтом. Проведение условной границы между Европой и Азией по Уральским горам для России не имеет практического значения. Основывающаяся на географии, а не эмпирическом анализе знаменитая формула первого президента Пятой республики генерала Шарля де Голля о «Европе от Атлантики до Урала» в России воспринимается двусмысленно, а противопоставление Центральной (Европейской) России Сибири и Дальнему Востоку оценивается как неправомерное.

Характер рельефа и страны к востоку от Урала существенно не отличается от того, что находится к западу от них. В этническом, культурном и цивилизационном отношении Восточная, или Зауральская Россия является продолжением и неотъемлемой частью Европы. Владивосток — это Восточная Европа, а не Восточная Азия. Если считать Россию продолжением Азии, то восточную границу Европы придется провести гораздо западнее Москвы.

Россия — евроазиатская держава. Под влиянием разочарования политикой тогдашней Европы в среде русской эмигрантской применительно к России появилось понятие «Евразия». Благодаря политике большевиков оно получило развитие и реальное наполнение. Евразия XX века — это протянувшаяся от Берлина до Улан-Батора и управлявшаяся из Москвы империя. Являясь ментально европейской страной, Россия пережила распад СССР и интегрирует Евразию.

Площадь обитаемой территории Российской Федерации гораздо меньше. Большая ее часть, как Канады и Гренландии, непригодна для постоянного проживания человека. На карте распределения населения Россия имеет более или менее компактное ядро к западу от Урала, резко сужающуюся полосу в Западной Сибири, превращающейся в узкую полоску к востоку от Байкала, с отдельными точками на дальней периферии.

В современных условиях огромные необжитые или малонаселенные территории Российской Федерации являются фактором не ее силы, а уязвимости. В 2018 году население РФ составляло около 144 млн человек — это вдвое меньше, чем в США, в три с половиной раза меньше, чем в ЕС, в девять раз меньше, чем в КНР. Долгосрочные прогнозы предполагают дальнейшее сокращение численности населения России на фоне его роста у всех ее соседей в Азии, исключая Японию.

Расположение России между Востоком и Западом сделало ее, как сказано в «Скифах» Александра Блока, вечно «держащей щит меж двух враждебных рас — монголов и Европы», и стало основой русского национального мифа. Шедшие в XIII веке с юго-востока монгольское завоевание и продвижение в северо-западные русские пределы немецких и шведских отрядов высветили стратегическую проблему страны, подвергавшейся в момент своей слабости давлению Запада и Востока. В середине XIII века великий князь Александр Невский решил эту дилемму: обороняться от Запада, посягнувшего на православную веру и копить силы, чтобы со временем сбросить тяжелое, но «внешнее», не ущемлявшее власти князя над подданными и власти Православной церкви над ее паствой иго Востока. Первичность интересов светской и духовной власти в таком подходе была очевидна: ни о какой «миссии» жертвеннического спасения западной цивилизации не было и речи. «Принцип Александра Невского» остается актуальным и сегодня.

С середины XIII столетия русские фактически всегда рассматривали Запад как опасного противника. Выбор Александра Невского основывался на том, что Восток удовлетворяется внешним подчинением, не посягая на внутреннее устройство (власть, ее положение, прерогативы по отношению к подданным) и на духовную идентичность (монголы сохраняли православие, крестоносцы ставили задачу обратить православных в католиков). Альтернативная стратегия Даниила Галицкого, заключавшаяся в попытке заручиться помощью западных соседей против монголов, оказалась неуспешной. Историческая судьба королевства Галиции и Волыни печальна: оно было поглощено своими западными соседями.

После утверждения в России самодержавия и избавления от ига Восток рассматривался как близкий с точки зрения организации государственной власти, но социально менее привлекательный и культурно более закрытый для русских регион. Правители Руси знали, как вести дела с ханами и шахами, не боясь массовой измены своих подданных. Последнее соображение присутствовало в отношении гораздо более привлекательных и близких стран, расположенных к западу от Москвы, начиная с Литвы, Польши и Швеции. Первая долгое время не считалась «заграницей». Отъезд бояр в Литву и переезд «литвинов» в Москву были обычным, законным делом. В этом направлении традиционно эмигрировали политические противники российских правителей — от Андрея Курбского и Григория Котошихина до революционеров XIX века, советских диссидентов и современных опальных олигархов.

Становление русского национализма в середине — второй половине XIX века, а затем официальной идеологии советского коммунизма в XX веке потребовало формирования образа врага в обличье наиболее сильного противника — Европы (Британской империи, Германии, США, Запада в целом). Отправной точкой для классического русского национализма стал Берлинский конгресс 1878 года. На этом фоне вновь открывшийся в связи с поражением России в войне с Японией 1904–1905 годов, а в 1960–1980-х годах в связи с противостоянием СССР и КНР «второй (восточный) фронт» играл важную, но в целом второстепенную роль. Получившие распространение на рубеже XIX и XX веков и вновь столетие спустя представления о восточной опасности («желтой» китайской и японской и «зеленой» исламской) были лишь приложением к главному тезису — опасности с Запада.