Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания - [5]

– Мадам, у каждого может случиться технический брак. Оставьте ваше пальто еще на неделю, мы исправим.

Когда моя жена опять появилась в химчистке, девушка-приемщица, с энтузиазмом прощебетав несколько минут о дожде и хорошей погоде, объявила:

– Странное дело, мадам… Вашего пальто нет…

– Как нет? – опешила жена, окончательно сбитая с толку – А это что? – И она как главное вещественное доказательство протянула квитанцию.

– Только не волнуйтесь, мадам! – засуетилась приемщица с таким лицом, что с первого взгляда было ясно: у его обладательницы кривые ноги. – Не расстраивайтесь! Мы можем возместить вам стоимость паль то. Но для этого вы должны представить чек, который получили в магазине при покупке.

– Вы что, издеваетесь надо мной?! Я же пальто это год назад купила, не буду же я все это время чек хранить!

– Вот это зря, мадам!.. Чек – это документ С ним вы можете обратиться за помощью в Общество защиты потребителей.

– А это разве не документ?! – не сдавалась моя жена, показывая квитанцию.

– Тоже документ, – погрустнела «химическая девушка». – Знаете что? Я помогу вам. Но только не выдавайте меня! Это в рекламных объявлениях мы пишем, что чистим одежду «по индивидуальной системе обслуживания» и «только по особым заказам». На самом же деле нашей мастерской и в помине не существует, мы отправляем все заказы на завод, а там тысячи вещей чистят чуть ли не на конвейере. Это они потеряли ваше пальто… Я дам вам их телефон.

Дома жена сразу набрала заветный номер. На заводе-химчистке явно не ожидали, что на них может выйти кто-то из их анонимных клиентов.

– Позвоните через неделю, будем искать, – пообещал недовольный голос. Тот же самый ответ последовал и через неделю. Затем еще через одну!.. Только когда у моей жены лопнуло терпение и она пригрозила обратиться за помощью к адвокатам Общества потребителей, на заводе на самом деле начали поиски, увенчавшиеся нашей полной победой. Пальто наконец-то выдали нам затянутым в матовую пленку.

Жена застыла в недоумении:

– Это пальто – не мое. Мое – темно-красное!

– Ваше, ваше, – снисходительно махнула полной рукой «химическая девушка». – Вот и номера на квитанциях сходятся!.. Вы же хотели, чтобы на пальто пятен не было, вот их и нет. А за цвет мы не отвечаем!.. Впрочем, чем вам не нравится этот цвет? По-моему, веселенький – лиловый…

– Нет, морковный, – сказала жена, кусая губы и понимая, что обречена носить теперь этот «веселенький» цвет. Или не носить…

Каждое наше общение со сферой сервиса – это, конечно, катаклизм. Но переезд – это вообще трагедия, сравнимая лишь с вселенским потопом.

…Когда он вошел в мою квартиру, я понял, насколько заблуждаются те, кто думает, будто русские – народ рослый и крепкий. «Месье Паскаль» – как представился этот молодой человек, явно ведущий свою родословную от гиганта Гаргантюа, – возглавлял лихую ватагу из четырех молодцов, трудоустроенных в одном из многочисленных парижских агентств по перевозке мебели. Цепко оглядев мой скарб, месье Паскаль сразу оговорил условия переезда: с какого этажа спускать, на какой поднимать, есть ли у меня пианино, существует ли в доме грузовой лифт и т. д. Упомянул и о страховке. И тут я узнал немало нового для себя.

Оказывается, возмещение ущерба во Франции начисляется не в зависимости от ценности вещи, а в соответствии с ее… объемом! Так, телевизор, купленный за 680 евро, будучи «упущенным» перевозчиками со второго этажа, возмещается хозяину в виде чека максимум на 30 евро. Что ж, и на том спасибо!

Хваткие хлопцы принялись за работу споро. Месье Паскаль таскал шкафы и комоды. Маленький вьетнамец вязал узлы. Его помощник по имени Мишель необычайно ловко снимал люстры и выдергивал шнуры из электрических розеток. Четвертый член бригады, к которому его компаньоны ласково обращались: «Эй, Салопри!» («Эй, Гадость!»), суетился больше всех – то за лампу схватится, то за ящик письменного стола. Толку, правда, от этого было кот наплакал.

Да, я забыл самое главное! Единственным орудием малой механизации у этой гоп-компании была самодельная тележка на четырех колесиках, которую перевозчики называли «дьябль» – «черт». Месье Паскаль, крякнув и надув щеки, поднимал диван. Под него приседал угодливый Мишель и подсовывал юркую тележку на подшипниках. Тут же на подхвате был «Эй, Гадость!», который судорожно раскачивал и толкал месье Паскаля, а заодно – и поставленный дыбом диван.

Наконец бригада погрузила в фургон все, что было, и, звеня пивом, которое «Эй, Гадость!» прихватил между делом в ближайшей арабской лавке, отправилась на новую квартиру. Там, в шестнадцатом округе Парижа, в очередной раз вскрывали асфальт, вели какой-то кабель. Как раз у подъезда, где предстояло разгружать мой нехитрый скарб, тарахтел компрессор. Месье Паскаль с ходу взял его на буксир и, освобождая место для стоянки, одной левой прислонил к беспечно припаркованному маленькому «рено», капот которого тут же стал похожим на стиральную доску. После чего из фургона десантировалась вся команда, зря времени в ходе переезда не терявшая, о чем свидетельствовали пузырьки из-под пива и две фляжки из-под рома.