Русский Египет - [56]
— Долли рано лишилась матери, еще в России. Когда произошла революция, отец забрал четверых своих дочерей и уехал за границу. Через Стамбул и Бейрут они попали в Александрию. Сестер звали Ольга, Валентина, Ансельма и младшую — Долли. Ольга вышла замуж, но муж, а затем и ребенок умерли. Они с Валентиной уехали потом из Египта. Одна — в Ванкувер, в Канаду, другая — в Чикаго, в Америку. Обеих давно нет в живых. Ансельма же ушла в монахини — в русский монастырь в Иерусалиме. В 60-е годы я даже как-то навещала ее. Ну а Долли всю свою жизнь так и прожила в Александрии.
— Значит, с ее смертью эта ветвь рода Голенищевых-Кутузовых оборвалась?
— Да, видно, оборвалась.
В словаре Брокгауза сказано, что Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов «умер, не оставив потомства по мужской линии, почему его фамилия была передана внуку его генерал-майору Павлу Матвеевичу Толстому и потомству его в порядке первородства». Но тогда почему именно у Долли оказалась шпага? Ведь это же родовая реликвия!
— А куда делись вещи Долли? — спрашиваю хозяйку.
— Я их забрала себе. Ничего особенного у нее и не было. Квартиру Долли снимала, меблированную, на бульваре Рамле, я ее вернула хозяину. Остались в основном книги да пластинки.
— И что, есть книги и на русском языке?
— На русском нет. Только на французском, английском да еще немного итальянском. Долли вообще не любила русских людей, сторонилась их. Как-то раз я привела ей русского священника. О чем они там говорили — не знаю, только больше он не приходил. Я даже похоронила ее на латинском кладбище.
— И шпага Кутузова у вас?
— Шпага хранится в квартире моей дочери, в Александрии. На ней есть даже пластина, кажется, золотая, где выгравировано по-русски, что это подарок императора Александра. Когда-то эфес был украшен бриллиантами, но с ними произошла такая история. Долли очень дорожила этой шпагой и боялась, что ее украдут из-за драгоценных камней. И однажды она решила выковырять бриллианты и спрятать их вот сюда. — Мадам Сакакини показывает жестом на сиденье своего кресла. — Но, представляете, бриллианты пропали. Наверное, их похитили слуги.
Неужели это та самая шпага, которой наградил Кутузова император Александр во время их встречи в Вильно (так назывался тогда Вильнюс) 11 декабря 1812 года за заслуги в защите Отечества от нашествия полчищ Наполеона? Она тоже была украшена бриллиантами да еще гирляндой лавра из изумрудов. Ведь это не просто историческая реликвия, это наше национальное достояние! И оно было вывезено из России! Чтобы затем попасть в александрийскую квартиру дочери мадам Сакакини, а не в панораму Бородинского сражения на Поклонной горе в Москве!..
— Нет ли у вас фотографии Долли?
— Да, есть, сейчас покажу.
Мадам Сакакини уходит в соседнюю комнату, приносит оттуда пакет. Осторожно достает одну за другой несколько фотографий.
— Вот это Долли, — говорит она. — Снята примерно в то время, когда моя дочь делала о ней фильм.
Передо мной на снимке — пожилая русская женщина, с простым лицом, в сером пальто и темном берете. Кажется, чем-то похожа на мою бабушку. Смотрит куда-то вниз, себе под ноги.
— А вот это — ее отец. — Хозяйка протягивает мне еще одну фотографию. На ней — моложавый мужчина с высокой залысиной и пышными усами. — Он умер еще в конце 20-х годов здесь, в Александрии.
Мадам Сакакини прячет фотографии в пакет и вдруг говорит:
— У меня ведь есть русская икона! Мой прадед, выходец из Сирии, он был христианином, привез ее с собой в 1840 году из Дамаска, когда приехал в Египет. Хотите посмотреть? — и, не дожидаясь ответа, идет за иконой.
Хороша икона, ничего не скажешь. Милая Божья Матерь, очаровательный младенец-Иисус. Видны только лица да кисти рук — все остальное скрывает серебряный оклад. Наверное, вторая половина XVIII века. Но все-таки шпага интересует меня больше.
— Так когда же вернется ваша дочь?
— Недели через две, — отвечает хозяйка. — Я вам тогда позвоню.
На этом и прощаемся.
Мадам Сакакини не позвонила ни через две недели, ни через три. Пришлось мне вновь брать инициативу в свои руки.
— Дочь только что приехала, — отвечает мадам Сакакини неожиданно неласковым тоном. — Но она живет за городом, телефона у нее нет. Завтра утром должна быть у меня, звоните, — и бросает трубку.
Наутро вновь набираю ставший уже знакомым номер. Подходит сама дочь, Асма.
— Да, шпага у меня, в Александрии, — подтверждает она. — Но поеду я туда только недели через две, не раньше. Знаете, я полгода не была дома, столько дел! Да еще квартиру мою каирскую ограбили. Представляете, унесли дорогой приемник, телевизор, видеомагнитофон и все кассеты к нему! В том числе и фильм о Кутузовой.
— И что, у вас нет больше ни одной копии этого фильма?
— Одна есть, но она на 16-миллиметровой пленке.
— Можно посмотреть?
— Конечно. Где вы живете?
— На Замалеке.
— Завтра я буду рядом с вами и завезу фильм.
Свое обещание Асма выполнила. Назавтра я уже смотрю фильм «Портрет», снятый Асмой в 1981 году в Александрии. Кутузова рассказывает в нем по-французски больше о своем знаменитом предке и годах революции в России, чем о себе. А вот и шпага. Точнее, сабля, а не шпага. Без ручки и эфеса. Во весь клинок выгравирована надпись по-русски, но прочитать ее я не успеваю, ясно видна лишь дата: «1737».
