Русский Египет - [47]
Лето 1924 года художник провел в путешествии с семьей по Палестине и Сирии. «Иерусалим, Мертвое море, Галилея и Дамаск. Продолжение восточной сказки», — вспоминал он. А по возвращении в Египет семья поселилась в Александрии, где, по свидетельству приемного сына Ивана Яковлевича М. Н. Потоцкого, он «подолгу пропадал в знаменитом греко-римском музее с его изваяниями, коллекциями монет, шедеврами мозаики, керамики». Для Билибина «северная столица» Египта была привлекательна еще и тем, что там проживало много европейцев, включая русских эмигрантов, среди которых попадались и знатоки живописи, существовало Общество любителей искусства. В декабре 1924-го — январе 1925 года это общество организовало персональную выставку И. Я. Билибина и его жены, художницы Н. В. Щекотихиной-Потоцкой.
«Почти все работы с этой выставки ушли в Америку и Грецию, — писал М. Н. Потоцкий. — В местной александрийской прессе выставка была высоко оценена».
Среди работ, выполненных Билибиным в Египте, были не только декоративные панно для особняков богатых греков, но и пейзажи, портреты. Чего не хватало художнику — так это заказов на иллюстрации к книгам. «Моей любимой работы — книжной — нет вовсе», — сетовал он в письме к другу в начале 1921 года. Зато были заявки непривычного для него рода. «Получил заказ на несколько икон для одной небольшой греческой церкви, — сообщал Билибин в том же письме. — Мечтаю проникнуть в большой кафедральный греческий собор». Сбылась эта мечта художника или нет, осталось для меня неясным, но, по свидетельству его приемного сына, в Александрии Билибин «сам декорирует стены большого сирийского православного храма». Впрочем, в биографической хронике Ивана Яковлевича об этом говорится несколько по-другому: «1925 год. Выполняет эскиз фресок и иконостаса для сирийского православного храма в Александрии».
Искать особняки, принадлежавшие в 20-е годы богатым грекам, — все равно что иголку в стогу сена. Мне, например, очень хотелось взглянуть на громадное панно «Поклонение византийским царю и царице», которое Билибин писал для виллы Бенаки — крупного торговца хлопком в Александрии. Связался с правлением греческой общины в Каире. Там мне сказали, что семья Бенаки давным-давно уже не живет в Египте. Какая из тысяч александрийских вилл принадлежала им? И сохранилась ли она? Попробуй-ка сейчас докопайся!
Впрочем, виллу Бенаки я в конце концов нашел. Как обычно, помог случай.
В ноябре 1992 года я встретился в Александрии с Мустафой Наггаром, президентом Александрийской торговой палаты. Разговор поначалу шел о египетско-российской торговле. Между делом Наггар обмолвился, что собирает картины и антиквариат. Похвастался, что у него даже есть одна работа самого Гойи! Я, естественно, спросил о Билибине — ведь Иван Яковлевич, хоть и недолго, жил в Александрии, там устраивалась его выставка. Имя это было Наггару незнакомо. Но когда я упомянул, что Билибин работал в основном для богатых греков, включая Бенаки, собеседник оживился.
— Вилла Бенаки находится рядом с моим домом, на площади Халиль-паша Хайят, в районе Рушди, — сказал Наггар. — Не вилла даже, а настоящий дворец. Территория занимает целый квартал, почти два гектара. Стоит она сейчас, наверное, не меньше ста миллионов. У Бенаки не было детей. Его жена-турчанка воспитывала двух племянников. После смерти приемных родителей один из них уехал работать в Париж, в ЮНЕСКО, другой еще куда-то. Вилла была им не нужна, зато требовались деньги. Они и продали ее — человеку по имени Абдель Али, из Южного Египта.
Южане, или, как зовут их здесь, «саиди», считаются в Египте грубоватыми провинциалами, о них ходит немало анекдотов. Как-то обошелся новый хозяин с художественными сокровищами виллы, включая панно Билибина?
— Он продал их все с аукциона, — ответил на мой вопрос Наггар. — А на вилле развел кур и голубей.
Судьба билибинского панно так и не прояснилась.
В начале же поисков, узнав от греков, что семья Бенаки уже не живет в Египте, я решил сконцентрировать усилия на розыске сирийского православного храма в Александрии. Их в «северной столице» наверняка два-три, не больше. И я отправился туда, к представителю Русской православной церкви протоиерею Дмитрию Андреевичу Нецветаеву.
Батюшка встретил меня приветливо и, несмотря на неважное самочувствие, вызвался помочь. Вместе с ним мы поехали в греческий православный патриархат. Самого папы Парфения III — патриарха Александрийского и всея Африки — на месте не оказалось, он объезжал свою обширную патриархию. Нас принял его заместитель, митрополит Варнава. О том, что русский художник декорировал сирийскую православную церковь, он узнал от нас впервые. Церковь такая в городе одна — Благовещенья. Священником там отец Герасим.
Наутро, уже один, разыскиваю по данному мне митрополитом Варнавой адресу церковь Благовещенья. Отец Герасим, как истинный житель Египта, сначала угощает чашечкой крепкого кофе, а уже затем ведет показывать храм. Фресок там нет вовсе, а иконы на русскую школу не похожи. Как это понять? Что М. Н. Потоцкий не прав и его отчим сделал только эскизы, которые по каким-то причинам были отвергнуты? Но ведь приемный сын Билибина, живший вместе с ним, не мог не знать, чем занимался художник. Одно дело — набросать дома эскизы, другое — проводить недели, а то и месяцы, собственноручно расписывая храм. Хотя непосредственно на роспись церкви времени у Билибина было явно маловато. В августе 1925 года семья переехала из Александрии в Париж, незадолго до этого совершив продолжительную поездку в Верхний Египет. Значит, все-таки только эскизы? Или в 20-е годы мог существовать и другой сирийский православный храм?
