Русский диверсант - [49]
— Почему вы не стреляли, Георгий Алексеевич? — спросил его Фейн, когда они снова сошлись в конце луга.
— Далековато.
— Далековато? Он пролетел прямо над вашей головой! Я уже представил, как этот огромный петух рухнет на землю!
Радовский махнул рукой и отвернулся.
— Странный вы народ, русские… — Генерал не думал его щадить. Видимо, не мог простить того, что Радовский упустил такую добычу. — В бою не щадите ни себя, ни своих солдат, а тут… Мне докладывали, как вы ведете себя во время операций. Здесь, в этих лесах и деревнях. Вас ведь здесь узнают?
— Вряд ли. Столько лет прошло.
— Годы памяти не помеха. Порой именно с годами прошлое начинаешь видеть более отчетливо.
— Там у меня нет выбора, господин генерал. Там я — солдат. А здесь — охотник. Здесь, на охоте, в лесу, я размышляю.
— А разве ружье не мешает вашим размышлениям?
— Нет, напротив, оно помогает.
— Да, это прекрасно. Отчасти я разделяю ваши чувства. Но не до конца. Я ведь тоже здесь, в России, уже стал немножко русским. Так вот я разделяю ваши чувства до того предела, до которого я русский. А дальше — немец. Не могу. Не получается. — Фейн засмеялся.
— А там… Там, в партизанских деревнях, — другое. И залитые кровью недели ослепительны и легки…
— Что?
— Я процитировал стихи.
— Стихи? Пушкина? Лермонтова?
— Нет, Гумилева.
— Гумилева? Когда он жил?
— Совсем недавно. Расстрелян двадцать лет назад большевиками.
— За что?
— За стихи.
— Почитайте еще что-нибудь.
— Та страна, что могла быть раем, стала логовищем огня, мы четвертый день наступаем, мы не ели четыре дня. Но не надо яства земного в этот страшный и светлый час, оттого, что Господне слово лучше хлеба питает нас. И залитые кровью недели ослепительны и легки…
— Это — о вашей войне?
— Нет, господин генерал, это — о нашей душе.
— Да, да… Русская глина. Пространства… Здесь все огромно. Расстояния, леса, дороги, которым нет конца, и бездорожье… Ни одно европейское колесо, даже германское, даже с клеймом великого рейха, не сможет одолеть эти глины в период дождей. Дожди могут идти неделями. Иногда мне кажется, что это совсем и не дожди, а сама Россия. Но какие вместе с тем пейзажи! — И Фейн сделал жест рукой в сторону опушки, куда уходил, теряясь в небольшой лощинке, луг, больше похожий на огромную поляну посреди такого же огромного леса. — Притом что здесь — равнина. И глазу, казалось бы, не за что ухватиться.
— Вы начинаете понимать русский пейзаж, господин генерал.
— Сюда бы этих заносчивых берлинских стратегов… Изучают передовую с самолета. Нет, я всегда твердил и буду твердить: генералы должны, хотя бы раз в неделю, маршировать в одной колонне вместе со своими солдатами. Почему русские нас бьют? Потому что у них много таких генералов, которые маршируют вместе со своими солдатами. Помните, того, которого хоронили около церкви возле шоссе? Как называлась та деревня?
— Слободка.
— Да, Слободка. Мы знали, что русские генералы в последний момент покидали свои войска, вылетали из «котлов» на самолетах, пробивались в танковых колоннах. Этот не вылетел. Хотя, как показали пленные, мог это сделать. Многие старшие офицеры вылетели. И он их провожал на полевом аэродроме. Как его фамилия?
— Генерал-лейтенант Ефремов Михаил Григорьевич. — И Радовский машинально прибавил: — Бывший прапорщик Русской армии.
— И у него были такие же хорошие солдаты. Мы потеряли много личного состава. Особенно Пятая мотопехотная бригада. Поступил приказ ее расформировать. Пополнение никак не может восполнить понесенные потери. Я пытался убедить командование разрешить доукомплектовывать бригаду русскими батальонами «хиви», но мне категорически запретили даже думать об этом! Вот почему вас сейчас стараются переподчинить другим, более влиятельным ведомствам, Георгий Алексеевич. Умные и дальновидные головы в рейхе понимают, что без русских в России нам с большевиками не справиться. Как это, в стихах: …не надо еды земной…
— Но не надо яства земного в этот страшный и светлый час, оттого, что Господне слово лучше хлеба питает нас.
— А ведь большевики закрыли церкви. Но эти слова в той же мере, что и вы, могут произносить и они! Вы не задумывались об этом? Такие, как генерал Ефремов. И пусть не Господне слово питает их волю. Вот этот пейзаж… Разве вы, русский человек, не испытываете волнения, стоя здесь, на родной земле? И как вы будете реагировать на опасность, что эту землю, этот пейзаж у вас хотят отнять?
В это время дратхар, подбежав к ивовому кусту шагах в тридцати от них, коротко взвизгнул и сделал стойку.
— А, к черту эту политику! К черту войну! — И Фейн быстро перезарядил ружье, выбросив на седую траву стреляную бумажную гильзу. — Вот видите, жизнь-то, оказывается, строится по иным законам. И дратхар может быть куда мудрее нас!
— У него лучше нюх, — усмехнулся Радовский.
— О, друг мой, по этой части многие офицеры рейха дадут моему Барсу сто очков вперед!
