Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа - [33]

— Что за особая инструкция? Я об этом ничего не знаю, — поинтересовался Кальтенбруннер.

— Если коротко, суть ее в следующем: в боевом полете пилота экипируют в утепленную одежду гражданского образца, в которой он ничем не будет выделяться среди русских на «той стороне». Мы его снабдим необходимыми, на первый случай, документами служащего советской железной дороги. При удачном приземлении, тем более в ночное время, он имеет некоторые шансы спастись — ему будет дана явка в один из городов Подмосковья, где его укроют и помогут.

— Невероятно! — снова подал реплику штандартенфюрер. — Ну прямо-таки не отдел диверсий, а какой-то институт благородных девиц!

— А вы напрасно иронизируете, Шмидт, — обратился к гестаповцу Шелленберг, — думаю, Скорцени во многом прав! Представьте-ка на минутку, что это вас усадили в тесную кабину «ФАУ» с приказом куда-то там врезаться и погибнуть смертью героя!

На лицах некоторых из участников совещания появились улыбки: комично было представить весьма упитанного и рослого, с солидным брюшком гестаповского полковника в роли пилота относительно небольшой по размерам ракеты.

Для многих не было секретом, что среди начальников центральных управлений РСХА Шелленберг имел репутацию утонченного интеллектуала — что в немалой степени соответствовало действительности. Он имел прекрасное образование: окончил юридический факультет Боннского университета, владел несколькими языками, был начитан, умен, интеллигентен. Обладал хорошими манерами и даже особой, присущей немногим элегантностью — все это в сочетании с его сравнительно молодым возрастом, безусловно, выделяло Шелленберга из общей среды руководителей гитлеровских спецслужб. Бригадефюрер причислял сотрудников возглавляемой им службы внешней разведки к особой касте «рыцарей плаща и кинжала», главным оружием которых является интеллект, а не грубая физическая сила. В этой связи он недолюбливал коллег из 4-го управления, руководимого «папашей» Мюллером, считая методы их работы подчас чересчур топорными, прямолинейными и грубыми — на манер костоломов из эйнзацгрупп. Сейчас Шелленберг не мог отказать себе в удовольствии поддеть самолюбивого и недалекого, по его мнению, Шмидта:

— Что, представили себя в роли камикадзе? Что при этом вы почувствуете? Как начнут дрожать ваши руки за рычагами управления и куда вы вообще «зарулите» в таком душевном состоянии?! В лучшем случае — в ближайшее болото, в гости к лягушкам!

Последнюю уничижительную фразу Шелленберг произнес уже с металлическими нотками в голосе. Штандартенфюрер густо покраснел, но не осмелился возразить старшему по званию, генералу СС, хотя скорее всего остался при своем мнении — отличном от точки зрения Скорцени и его шефа, начальника 6-го управления.

В помещении на несколько мгновений повисла тишина, потом раздался примиряющий голос Кальтенбруннера:

— Успокойтесь, господа! Примем точку зрения Скорцени, пусть не бесспорную, и продолжим дальнейшее обсуждение. Я вижу, желает высказаться наша «медицина»? Что же, предоставим слово доктору Гроссу — вы, майор Скорцени, пока можете пройти на место.

Эрвин Гросс, единственный из участников совещания в строгом штатском костюме — черной «тройке» и того же цвета галстуке, попытался встать, но обергруппенфюрер остановил его небрежным взмахом руки:

— Господа, я же просил всех выступать не вставая, если в этом нет особой необходимости, — у нас деловое совещание, а не официальный прием в рейхсканцелярии! Слушаем вас, герр доктор!

Гросс, пожилой и невысокий сухощавый мужчина в пенсне, с профессорским лицом и старомодными манерами, чуть наклонил седую голову — как бы в знак согласия со словами генерала, потом поднял взгляд на Скорцени и негромко произнес:

— Я с вами полностью солидарен, господин майор: пилот самолета-снаряда должен иметь хоть какой-то шанс остаться в живых. — Доктор чуть повысил голос и далее заговорил, обращаясь уже ко всем присутствующим: — Господа! Я являюсь специалистом в той области психологии, которая изучает воздействие на человека экстремальных, стрессовых ситуаций. Мною изучался и обобщался для отдела 6S опыт боевого использования в Японии так называемых камикадзе, то есть смертников, или, как их еще называют, «людей-торпед». Этих несчастных в прямом смысле слова «накачивают» наркотическими препаратами перед последним, так сказать, боевым применением. Но, заглушая в человеке естественный страх за свою жизнь, полностью подавляя природные рефлексы и инстинкты, в том числе самосохранения, эти препараты попутно затормаживают все остальные процессы в нервной системе. Иными словами, резко замедляются мыслительные способности человека, быстрота его реакций, возможность принимать верные решения. Что ведет к сбоям, если таким техническим термином можно назвать ошибки, которые проявляются в действиях людей в боевых условиях. Это хорошо видно из японского опыта: их самолеты-торпеды в большинстве случаев не достигают цели — причем в дневное время суток и при наличии прямой видимости объектов атаки.

— Прямой наводки, как говорят артиллеристы! — вставил слово генерал-майор Дорнбергер.