Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - [51]

Перепуганные новгородскими событиями псковичи приготовились к смерти. Псковский наместник, желая спасти город, при приближении Ивана велел звонить во все колокола, а жители вышли в лучших своих одеждах и встали у домов, где были выставлены столы с угощением для царя. Когда Иван въехал в город, люди стали падать перед ним на колени и молить о пощаде.

Перепуганные новгородскими событиями псковичи приготовились к смерти. Псковский наместник, желая спасти город, при приближении Ивана велел звонить во все колокола, а жители вышли в лучших своих одеждах и встали у домов, где были выставлены столы с угощением для царя. Когда Иван въехал в город, люди стали падать перед ним на колени и молить о пощаде. Иван был приятно удивлен и Пскова не тронул. Правда, участь города висела на волоске, когда Иван зашел в келью местного юродивого старца Николы: тот, увидев его, тут же стал обличать в кровопийстве и святотатстве. И даже пытался сунуть в руки царю кусок сырого мяса. Был Великий пост, и царь пробормотал: «Я христианин и не ем мяса в Великий пост», – на что старец тут же парировал: «Ты делаешь хуже: питаешься человеческою плотию и кровию, забывая не только пост, но и Бога!» И, как говорит об этом Карамзин, «грозил ему, предсказывал несчастия и так устрашил Иоанна, что он немедленно выехал из города; жил несколько дней в предместии; дозволил воинам грабить имение богатых людей, но не велел трогать иноков и священников; взял только казны монастырские и некоторые иконы, сосуды, книги и, как бы невольно пощадив Ольгину родину, спешил в Москву, чтобы новою кровию утолять свою неутолимую жажду к мучительству».

Год 1571. Московские казни

В Москве, почти сразу же, тоже начались аресты и казни. Но самая широкомасштабная акция по выведению крамолы была назначена на лето. С зимы и по июнь искали и свозили для «выемки подноготной» (то есть снятия показаний при помощи пытки, чтобы найти других крамольников) сторонников несчастного Пимена. Изменников нашлось огромное количество, все люди уважаемые и – как считалось – верные царю: дьяк Висковатый, хранитель печати, казначей Никита Фуников, боярин Яковлев, дьяки Степанов и Васильев, а также и сами кромешники – отец и сын Басмановы, князь Вяземский, лица наиболее приближенные к царю, и многие другие. Пытки были такие, что к моменту казни почти все они уже не могли самостоятельно стоять, не то что ходить.

По Карамзину, «25 июля (4 августа), среди большой торговой площади, в Китае-городе, поставили 18 виселиц; разложили многие орудия мук; зажгли высокий костер и над ним повесили огромный чан с водою. Увидев сии грозные приготовления, несчастные жители вообразили, что настал последний день для Москвы; что Иоанн хочет истребить их всех без остатка: в беспамятстве страха они спешили укрыться где могли. Площадь опустела; в лавках отворенных лежали товары, деньги; не было ни одного человека, кроме толпы опричников у виселиц и костра пылающего. В сей тишине раздался звук бубнов: явился царь на коне с любимым старшим сыном, с боярами и князьями, с легионом кромешников, в стройном ополчении; позади шли осужденные, числом 300 или более, в виде мертвецов, истерзанные, окровавленные, от слабости едва передвигая ноги. Иоанн стал у виселиц, осмотрелся и, не видя народа, велел опричникам искать людей, гнать их отовсюду на площадь; не имев терпения ждать, сам поехал за ними, призывая москвитян быть свидетелями его суда, обещая им безопасность и милость. Жители не смели ослушаться: выходили из ям, из погребов; трепетали, но шли: вся площадь наполнилась ими; на стене, на кровлях стояли зрители. Тогда Иоанн, возвысив голос, сказал: „Народ! Увидишь муки и гибель; но караю изменников! Ответствуй: прав ли суд мой?“ Все ответствовали велегласно: „Да живет многие лета государь великий! Да погибнут изменники“. Он приказал вывести 180 человек из толпы осужденных и даровал им жизнь, как менее виновным. Потом думный дьяк государев, развернув свиток, произнес имена казнимых…»

Причем каждого из названных поименно казнили особой казнью. Зрелище было жутким и незабываемым. Московский воздух пропитался смрадом, а бродячие псы целую неделю потом наедались досыта. Наелся, вероятно, и Иван. Истребив всех, кого мог, он неожиданно отменил опричнину. Казни, конечно, совсем не прекратились, но в 1571 году кромешники были распущены. Может, причиной тому послужило подозрение Ивана, что и в самом надежном «карательном ведомстве» со временем появляется крамольное нежелание служить, не зная выгод. Во всяком случае, опричнину царь отменил, даже само это слово запретил упоминать.

Князь Андрей Курбский, полемизируя с венценосным тираном, напоминал ему о Страшном суде, а люди того времени были искренне убеждены, что царь их, данный Богом, не просто кровопийца, а сам Антихрист. События в личной жизни царя тоже способствовали формированию такого сатанинского образа.

Но современники опричнину не забыли. Действия власти так унизили и оскорбили подданных Ивана Васильевича, что, хотя открытого противостояния власти не было, поскольку все знали, какую цену за свободные слова можно заплатить, тайное недовольство в обществе зрело.