Русский Бокондо - [5]

Спрашивать больше стало не о чем, приступили к делу. Все казенное с себя пришлось снять, облачился в штатское.

— Эх, коротковато, не рассчитали! — искренне сокрушался Иван Иванович. — Вон вы какой молодец! Ну да ничего, только до номеров доехать. Здесь на Мойке, совсем рядом. Там уж все подберем и подгоним в лучшем виде.

Еще раз придирчиво осмотрел со всех сторон.

— За мастерового человека вполне сойдете. Вот только усики очень уж лихие, но мы их оставим, а потом к ним еще и бородку отпустим. Она пригодится в будущем.

Со склада выходили уже через другие ворота, где поджидал извозчик.

— Ты, Калистрат, доставишь господина как приказано. Да заезжай в номера не к парадному, а с переулка, прямо во двор. Вас там уже ждут.

Выехали из бокового проезда, мимо Медного всадника. Николай взглянул на грозный лик основателя российского флота. Вспомнилось вычитанное в прошлом — Петр Алексеевич тоже интересовался океанскими путями на Восток. И не только через полярные моря. По его приказу российские моряки готовились к плаванию вокруг Африки, до берегов самой Индии и Китая. На Балтике снаряжали фрегаты, собирали экипажи для дальнего похода. Где-то на Мадагаскаре, говорят, даже приискали удобную гавань.

А ведь и тогда кого-то первым посылали. В неведомую даль, за тридевять земель!

ГЛАВА 3

В номерах пришлось жить недолго.

Скоро Николай очутился на лесной даче, где-то в сосновых пригородных лесах. По утрам в небольшой мастерской он работал по металлу под наблюдением молчаливого слесаря или на лужайке перед домом практиковался с бывшим цирковым борцом, ловким и вертким, как ящерица. Время от времени появлялся Иван Иванович, привозил новые кипы бумаг, с которыми надо было ознакомиться, а потом, как заправский школьный учитель, задавал вопросы о прочитанном. Иногда шутил, хорошо, мол, борода растет, как закудрявится, сразу же простимся. Хвалил за мозоли, которые появились на ладонях, совсем как у настоящего мастерового. Но Николаю шутить не хотелось, за день он выматывался так, что сил хватало только для того, чтобы до кровати добраться. Засыпал как убитый.

Однажды Иван Иванович приехал рано, предложил поехать в Питер, чтобы, как он выразился, «проветриться». Остановились на Вознесенском проспекте, у входа в полутемный погребок, стены которого были облицованы зеленой кафельной плиткой.

— Место покойное, мы его «зеленым болотом» зовем, — пояснил он.

Действительно, посетителей встречали как старых знакомых, хозяин почтительно раскланялся, самолично проводил к столику в глубине зала. Тут же подлетел половой, ни о чем не спрашивая, поставил пиво и блюдо с заедками — моченым горохом, солеными сухариками, строганой воблой, тонкими ломтиками пряной колбасы.

— Посоветовал Федосеевичу, чтобы на заграничный манер сразу же подавали к пиву бесплатно небольшую закуску. Дело у него сразу лучше пошло, — ухмыльнулся Иван Иванович и, невольно выдавая собственный особый интерес, добавил: — Фирменное блюдо здесь это раки. Готовят их отменно, с перцем, луком, лавровым листом. Пальчики, голубчик, оближете.

В это рабочее время, в будний день, зал был полупустой, поэтому Николай обратил внимание на высокого худого господина с рыжеватыми бакенбардами, просматривавшего газеты за соседним столиком. Заметил его и Иван Иванович, сделал вид, что очень удивился.

— Карл Карлович, какими судьбами! Вот решили с приятелем здешних раков отведать, так что составь нам компанию.

Господин церемонно раскланялся и не заставил себя долго упрашивать. Выяснилось, что по-русски говорит он совсем плохо и почти всю застольную беседу пришлось вести на немецком, особенно после того, как Иван Иванович намекнул, что его спутник побывал в Германии.

Карл Карлович оказался словоохотливым собеседником и пространно говорил о своей родине, ее красотах, немецкой поэзии и собственной многочисленной родне, пускался в сентиментальные воспоминания о школьных годах. Он постоянно обращался к собеседникам с просьбой высказать свое мнение, разделить переполнявшие его чувства. Делал вид, что не расслышал их слов и просил все повторить. Чаще всего обращался к Николаю, внимательно выслушивал его ответы и вновь заводил разговор на самую неожиданную тему. Тут еще и Иван Иванович, который тщательно разделывал раков, время от времени задавал нелепые вопросы, не давал угаснуть беседе. Со стороны все это выглядело бессвязной болтовней подвыпивших чудаков.

Однако Николаю скоро стало ясно, что всю эту, якобы случайную, встречу затеяли просто для того, чтобы познакомиться с ним поближе, а также выяснить степень его познаний в немецком языке. Поэтому, усмехаясь в душе и тщательно выговаривая слова, он в третий раз поведал Карлу Карловичу о том, что «моя любимая бабушка каждый год весной высаживает маргаритки в своем маленьком саду». Беседа продолжалась в том же духе и дальше, только время от времени Николай, ради озорства, как бы случайно, вставлял в свою речь матросские присловья, услышанные в Гамбурге.

Расстались задушевными друзьями. Карл Карлович натурально расчувствовался, даже слезу платочком утер. Но когда вышли из погребка, мгновенно протрезвел, ясно взглянул на Николая и на внятном русском языке сказал: