Русский Бокондо - [134]

— На пароходе будет наш человек, и он подаст сигнал. Что касается нот протеста, то наши дипломаты отговорятся. Такая уж у них работа. Вот если не успеем перехватить пароход до встречи с английским патрульным крейсером, будет плохо. Они тоже спешат, хотят его вовремя прикрыть.

— Ясно, — кивнул капитан. — Впутаете вы нас в историю. Сейчас прикажу, чтобы изменили курс.

— Личная просьба. Мне бы где-нибудь поспать. И не почистят ли мой костюм, неудобно будет на иностранный пароход в таком виде являться.

— Вас сейчас проводят в каюту и сделают все, что необходимо. Отдыхайте.

Спускаясь по трапу, Николай услышал слова команды и по резко изменившемуся гулу машин и вибрации корпуса понял, что крейсер дал полный ход.

Дверь в соседнюю каюту была открыта и там виднелось нечто необычное — нагромождение опутанных проводами деревянных ящиков различной величины, с какими-то ручками и маховиками, со светящимися циферблатами, на которых скакали стрелки. Это странное сооружение почти целиком занимало всю каюту, так что сидевший перед ним матрос едва помещался в узком пространстве между ящиками и переборкой.

— Что это такое? — поинтересовался Николай у провожавшего его мичмана.

— Радиорубка, — ответил тот, но, увидев, что Николай не понял, добавил: — Это оборудование станции радио или беспроволочного телеграфа. Изобретение нашего ученого, Александра Степановича Попова, преподавателя минного офицерского класса в Кронштадте. Аппаратура новая, при такой жаре капризничает, но на семьдесят миль связь держит надежно. Благодаря ей в Красном море мы со «Смоленском» действовали в паре и постоянно вели переговоры.

— Вот это здорово! Держать связь без проводов на такое расстояние!

— Нам это очень помогло в охоте. Однажды получили радиограмму с одного из наших транспортов. Он сообщил, что идущий в Японию пароход, который мы долго искали, изменил свою внешность — на нем перекрасили надстройку и поставили фальшивую дымовую трубу. Но после того, как стал известен его точный курс, устроить нашу встречу не составило никакого труда.

— Что же было потом?

— Мы его быстро нашли, а в трюме обнаружили полевые орудия германского производства. После этого посадили на пароход нашу команду и отправили, как военный приз, в один из российских портов на Балтике.

Рядом с радиорубкой нашлось место и для Николая. Диван был жестким, а в тесной каюте просто нечем было дышать, но заснул как убитый. Долго спать не прившось, вестовой уже тряс за плечо:

— Ваше благородие, вставайте. Капитан приказал разбудить, пароход на горизонте… Вставайте, костюмчик ваш уже в полном порядке.

Почтовый шел под британским торговым флагом, на предложение остановиться не ответил. Капитан вопросительно посмотрел на стоявшего рядом с ним на мостике Николая. Тот негромко посоветовал:

— Стреляйте с недолетом и готовьте шлюпку с десантом.

После того как разрыв снаряда поднял столб воды прямопо курсу, почтовый пароход застопорил ход. Через несколько минут группа вооруженных матросов во главе с мичманом и Николаем поднялась на его палубу.

Терпеливо выслушали яростный монолог английского капитана и старательно не обращали внимания на недоброжелательные взгляды собравшихся на палубе пассажиров. Их собралось не меньше тридцати — тех, кто мог позволить себе оплатить плавание на быстроходном почтовом судне. Белые предприниматели и чиновники с женами, смуглолицые господа в традиционных восточных костюмах, наследники древних родов правителей и торговцев, решивших посетить Европу. Мичман приложил руку к козырьку фуражки, сказал, что должен ознакомиться с судовыми документами и осмотреть груз. После этого вперед выступил Николай.

— Господин капитан, на основании законов военного времени будут осмотрены также каюты и вещи пассажиров.

В ответ раздались возмущенные голоса. Из группы восточных господ выскочил один, выкатил огромные черные глаза и завопил дурным голосом:

— У меня в каюте жена! Никто не посмеет туда войти! Я подданный Британской империи, мою текстильную фабрику все в Бомбее знают! Капитан, почему могучая Англия допускает такой разбой! Позор!

…Ба, да это же старый знакомый — господин Ашот. Тот самый, которого в Питере Иван Иванович представлял и который в Кейптаун доставил инструкции. Постарел, потолстел, но узнать можно…

В ответ на возмущенные выкрики пассажиров капитан лишь картинно развел руками.

— Господа, я ничего не могу поделать. Сейчас сила не на нашей стороне. Но Великобритания не оставит без последствий подобный произвол.

— Умру у порога своей каюты, но не пущу вас к жене! — продолжал кричать Ашот.

При этом он скрюченными пальцами судорожно рвал у себя на груди белое кружево рубашки. Снова и снова бил себя в грудь, брызгал слюной, изрыгал проклятья и угрозы, а потом бросился было на мичмана. Но его удержали и тогда, закатив глаза и страшно захрипев, Ашот схватился за сердце и повалился на руки друзей.

Такой взрыв восточного темперамента вывел из равновесия и пассажиров европейцев, криков и шума было более чем достаточно. Но дальше выслушивать все это уже не было необходимости. Ашот несколько раз произнес слова «жена» и «каюта», а на его пальцах было надето шесть перстней.