Русский Бокондо - [13]

— А нам с вами?

— Да ты, лейтенант, и взаправду революционного духа набрался! Нам свое дело надо делать, как умеем. Что труды наши России принесут — сегодня знать не дано. Кто в конечном итоге будет прав, кто виноват, это потомкам лет через сто решать.

— Что же, у них своих забот не будет?

— Заботы, конечно, будут, но и опыта у них будет побольше нашего… Опять мы в философию залезли. Ну да, русские без этого не могут. Вот лучше ознакомься с последними инструкциями.

Простились как родные. Иван Иванович, растопырив два пальца, боднул Николая в бок, затем опасливо оглянулся на дверь, хотя в соседней комнате никого быть и не могло, и, понизив голос, сказал:

— Запомни: твой позывной — «Козерог». За экватором и всеми тропиками работать будешь, так далеко мы никого еще не посылали.

Потом помедлил к добавил:

— Удачи тебе, парень. Вернешься, так Николе Морскому самую большую свечку поставишь!

…Значит, нарекли «Козерогом». Теперь это имя занесено в списки, что в штабных бронированных комнатах хранятся, скоро появится в донесениях и сводках. «Агент „Козерог“ сообщает…» Что ж, назвали так не без смысла — в юнкерских училищах и кадетских корпусах «козерогами» первогодков зовут, тех, кто к военному делу только приступает… Вот и мне придется приступать к новому делу, к югу от тропика Козерога.

На вокзале Николая и двух его спутников никто не провожал. Лишь в отдалении покуривали товарищ Сергей и человек, который подсобничал в лавке. В соседнем купе разместился веселый купчик, у вагона собралась шумная компания его провожатых, беспрестанно махали платками и шляпами. Рядом с ними стоял отставной военный в шинели без погон, чем-то похожий на Ивана Ивановича, только с пышной седой бородой. Молча приложил он два растопыренных пальца к фуражке.

Паровоз дал последний гудок. Тронулись в путь.

ГЛАВА 7

Об этом прощальном гудке на петербуржском вокзале Николай часто вспоминал на палубе голландского парохода «Ван Бохове», взявшего курс из Амстердама в южные моря.

Переход границы вдали от комфортабельных путей, облюбованных лазутчиками высокого ранга, оказался довольно простым, о чем в столичных канцеляриях некоторые чины, видимо, и не подозревали. Здесь же, у западных рубежей Российской империи, на глухих хуторах, затерявшихся среди лесов и болот Царства Польского, все знали всех и обеспечение нелегальной переброски людей и товаров через границу являлось давним, весьма выгодным и вполне респектабельным занятием. Расположение пограничных постов ни для кого не было секретом, а о внезапных рейдах конной стражи становилось известно заранее. Так что попадались обычно лишь те, кто действовал самостоятельно, решив сэкономить на оплате проводников.

Сидя в санях в компании горланивших песни крестьян, Николай с интересом наблюдал, как у дверей караулки, увенчанной австро-венгерским орлом, нетвердо стоявший на ногах вахмистр с великой натугой ставил печати на паспорта проезжающих. Чтобы не терять время на пустые формальности, ему разом вручили целую пачку бумаг, и теперь из задних саней, где-то там сидели и двое марксистов, спутников Николая, пограничника поторапливали, передавали приветы от дальней родни и знакомых, обещали угостить отборной боро- вичкой. Границу пересекал целый обоз, все спешили. Из-за леса виднелись костел и островерхие крыши домов, раздавался веселый перезвон колоколов. На той стороне, в приграничном местечке вот уже вторые сутки праздновали день какого-то святого.

Не представляло трудностей и дальнейшее путешествие по Европе.

Старшим в группе был товарищ Дмитрий, уже не раз побывавший в этих краях, знавший здешние порядки и довольно сносно объяснявшийся по-немецки. Он же хранил все паспорта и деньги, тщательно опекал двух своих спутников — шустрого паренька из Подмосковья и Николая, который старательно продолжал играть роль забитого российского обывателя, впервые оказавшегося за границей, пораженного увиденным и опасливо поглядывающего по сторонам. Зато паренек все хотел узнать и понять, жадно тянулся к новому. Товарищ Дмитрий не успевал отвечать на его вопросы и с тревогой следил за спутником, не отпускал от себя ни на шаг. Особенно после того, как оказались в Германии, где полицейский контроль был построже и любопытство иностранцев могло вызвать подозрения.

Со своими спутниками Николай расстался на вокзале в Лейпциге, где надо было сделать пересадку на поезд, идущий к швейцарской границе. В зале ожидания совсем неподалеку мелькнули знакомые рыжеватые бакенбарды. Сказал землякам, что отойдет на малое время, и скрылся в дверях сверкающего кафелем вокзального туалета. Там уже топтался Карл Карлович, так что оставалось только подхватить стоявшую наготове сумку и быстро переодеться в одной из кабинок.

В зал ожидания вышли вместе, громко обсуждая вчерашнее представление в кабаре и с хохотом повторяя остроты популярного комика. В Николае было трудно узнать прежнего неуклюжего и робкого российского провинциала. В пестром клетчатом пиджаке от модного берлинского портного и скрипучих лаковых ботинках, поблескивая моноклем и молодцевато развернув плечи, он теперь вполне походил на бравого прусского офицера, решившего встряхнуться от казарменной скуки и одевшего штатское, чтобы не привлекать внимания патрулей. Твердо печатая шаг, прошли мимо товарища Дмитрия, который в очередной раз терпеливо втолковывал что-то подмосковному пареньку и лишь мельком взглянул на шумную пару немцев, прямиком проследовавшую в стоящий на путях экспресс.