Русский боевик - [65]

— Часто истерикует?

— Последнее время очень часто. С тех пор как дети разъехались — сын в институт, дочь замуж вышла. Ее дети, между прочим, не мои. Дура. Все время орет. Кричит — блядь, столько богатых жидов кругом, угораздило меня именно за тебя выйти, козел, шантрапа бесштанная, хуже москаля! Что толку с того, что ты ученый? Ученые на мерседесах ездят, а у тебя на троллейбус денег нет. И так далее. А вы женаты?

— Разведен.

— Везет же людям. Вы тоже им лекции читаете?

— Да.

— О праве?

— Об экономике.

— Глупо как-то. Телепередачи с лекциями, а телевизоры не работают по всей области.

— Послушайте, Лев, вы действительно не понимаете, что происходит, или прикидываетесь?

— Хмм…

— Странно как-то. Область уже третий день существует, как независимое государство — и никто почему-то не воспринял это всерьез. До сих пор.

— Есть вещи поважнее.

— Например?

— Тепедию разгромили — раз. Ближний Восток — а там евреи — два. Америка — три.

— Перестаньте вы…

— Я серьезно. Вы разве не заметили? Нынешнее поколение русского народа — единственное в мире, полностью посвящающее все свободное и так называемое рабочее время рассуждениям об Америке. Иногда отвлекаются на евреев, реже на гомосексуализм. Плюс немного трепа о патриотизме и хачах. Но в основном — об Америке. Какие американцы тупые и бескультурные, и как они всех завоевать хотят, и особенно нас.

— Лев, ваше непрерывное общение с мещанским сословием не идет вам на пользу.

— Вы совершенно правы, Некрасов. Я хотел отвлечься и купил билет на представление мисс Акопян. Давно не видел, как фокусы показывают, но его почему-то отменили. Возможно в связи с переворотам и независимостью Новгородской Области. Хотя это, наверное, плохо. Поскольку политика не должна вмешиваться в дела искусства.

— Мисс Акопян находится здесь.

— Как — здесь?

— Здесь. На верхнем этаже, в пентхаузе. И даже устраивает представления. Программа у нее, правда, несколько необычная, но сегодня вечером вы ее наверняка увидите.

Пушкин высоко задрал левую бровь, изображая недоверие.

— А балетную труппу наш хват и умелец Трувор не пригласил ли заодно?

— Вы все еще находите происходящее смешным?

— Не очень, — признался Пушкин. — Заварили кашу. Но в конце концов чем мы хуже Грузии или Украины? Нынче все отделяются.

— Да, пожалуй, — машинально согласился Некрасов. — Сука Кудрявцев! — неожиданно со злобой сказал он, кусая губы. — Скотина. Ишь какой умный. Заболел он. Я бы тоже заболел сейчас. Но мне никто не поверит. А ему поверили. Не сразу, но поверили.

— Это естественно, — Пушкин покивал. — То, что законники врут не краснея — известно всем. По поводу историков у популяции все еще есть некоторые сомнения. Кто этого мужика так разукрасил? И кто он такой?

— Он священник. Отец Михаил.

— О! Не любят у нас попов, не любят.

— Лев, у меня к вам вопрос, как к биохимику.

— Начинается… Ладно, задавайте вопрос.

— Нафта-четыре.

— Ну?

— Это действительно возможно? Она существует?

— Ну вот. При чем тут биохимия? Вы бы еще у историка спросили.

— Не валяйте дурака.

— В принципе возможно. Опыты провели ведь. Две тонны сожгли.

— Отдача — действительно такая, как мне сказали?

— Это смотря кто вам сказал.

— Не увиливайте.

— В четыре раза.

— И ее действительно нигде больше нет?

— Кого?

— Нафты-четыре?

— Аберрация. Действительно нет.

* * *

Спортзал, нужный отряду Вадима для поддержания формы и готовности, не отключили от генератора, и не только освещали, но и проветривали кондиционером — в отличие от бара, здесь было прохладно. Дети трех матрон наконец-то его обнаружили, этот спортзал, и пришли, небось, в мрачный восторг. За какой-то час с момента обнаружения половина стальных тросов, соединяющих грузы, педали, распялки, и прочие важные атрибуты машин для культуризма, были перекушены неизвестно где раздобытыми строительными кусачками. Бревна и кони валялись опрокинутые, маты лежали порезанные кухонными ножами, которые тоже неизвестно откуда взялись, а потом неизвестно куда исчезли, за исключением двух, кои оказались вогнанными по рукоять, как легендарный меч Нотунг, обнаруженный Зигмундом и унаследованный Зигфридом, в баскетбольный щит на высоте трех метров от пола. Восемь канатов перепилили (вероятно, теми же ножами) у самого основания под потолком. От девятого каната осталась висеть половина — второй половиной одну из девочек привязали к груженной на сто двадцать килограммов штанге. Выйдя из предбанника в спортзал, подавленный Стенька увидел ее, девочку, и подошел к ней. Она посмотрела на него страшными круглыми глазами. Не говоря ни слова, Стенька подергал канат, нашел главный узел, и развязал его. Девочка с опаской поднялась на ноги, посмотрела затравленно на Стеньку, и побежала куда-то в раскоряку. И скрылась. Стенька поплелся к выходу.

* * *

Зашитый и обработанный Милном, отец Михаил курил, развалившись на стуле.

— Это бесчеловечно, — заверила Марианна вернувшихся с конференции у рояля Некрасова и Пушкина. — Они перешли границы. Давно перешли. Ну, я понимаю — в моем случае, и в вашем, они рассчитывают на что-то, но унижать священника — во имя чего? Во имя того, во что никто давно не верит? Зачем им это понадобилось?