Русский боевик - [50]

Через некоторое время мимо него на шоссейной скорости пролетел внедорожник, набитый людьми в хаки, везущими в «Русский Простор» биохимика Льва Пушкина. Не хватало только, чтобы они увидели командира, лазающего под дождем по белохолмённым березам во имя поддержания престижа новгородской готики. А была ли действительно в Новгороде готика? Кудрявцев — умница, он копал много, узнавал, корпел. Да и вообще Кудрявцев производит впечатление человека, мыслящего логически. И статьи пишет, даже научные, очень интересно и легко, приятно читать. Наверное он прав. Была готика. Вадим не был уверен, что совершенно точно знает, как выглядит готика. Ну, типа, что-то остроконечное такое, ввысь всё, ввысь, и арки такие продолговатые, вроде бы. Типа католических церквей, что ли. Или шотландских замков. Те, правда, не совсем ввысь, те просто к скалам крепятся, как грибы какие-то. Или это в Германии? Надо будет Кудрявцева спросить, когда голос обретет.

* * *

Некрасов зашел в отведенный ему номер, беззаботно потянулся, поднял шторы, полюбовался дождем, повернулся к окну спиной, и только после этого увидел сидящую в кресле по соседству с телевизором Амалию. Вздрогнув и побледнев, он переместился к постели и сел на нее — подальше от гостьи.

— Что вам от меня нужно?

— Не сердитесь, — попросила Амалия. — Мне просто интересно. Почему вы уехали из Москвы?

— Мне там не понравилось.

— Нет, дело не в этом.

— Если знаете, зачем же спрашивать?

— Вы думаете, в Новгороде вас не найдут?

— Кому нужно, прекрасно знают, что я в Новгороде. Мне не хотелось им мозолить глаза, вот и все.

— Что ж, — Амалия поднялась и улыбнулась — грустно и презрительно. — Моя сестра знала, что мы здесь с вами увидимся. Я спросила ее, что вам передать. Она попросила меня подарить вам розу. Просьбу я выполнила, и я удаляюсь.

— Постойте, — сказал Некрасов, вскакивая на ноги.

Зацепившись за угол постели, он потерял равновесие, припал на одно колено, рукой оперся о постель. Когда он снова поднял голову, Амалии в номере не было.

— Да постойте же! — крикнул он. — Мне нужно кое-что вам… Ну вот.

— Я слушаю, — сказала Амалия.

Некрасов завертел головой. Теперь она стояла у открытой двери в ванную, касаясь плечом косяка. Ванную и входную дверь разделяли метров семь.

— Пожалуйста, выслушайте меня.

— Говорите.

Некоторое время он молчал. Чего это я перед ней оправдываюсь, подумал он. И потом вспомнил — почему.

— Я виноват перед вашей сестрой. И как человек, и как законник. Я мог отказаться от дела ее мужа, я мог доказать его невиновность. Я не сделал ни того, ни другого, несмотря на то, что обещал ей, что его освободят. Но, видите ли, я тоже человек.

— То есть, вы имеете право на слабость, — подсказала насмешливо Амалия.

— Слабость? Возможно, это была слабость. Да. Большинство людей идет на поводу у слабостей. Слабость заставила мужа вашей сестры повседневно нарушать закон, слабость дала ему богатство и власть. Он мог бы пересилить себя и жить достойно, но он этого не сделал. Моя слабость заставила меня в свое время окончить юридический факультет — мне нравится юриспруденция. И когда мой клиент решил, что его репутация важнее моей, слабость сыграла со мной недобрую шутку. Мне показалось, что меня оскорбляют.

— Это как же?

— Есть на свете люди, считающие, что то, что они делают, безусловно важнее того, что делают другие.

— Таких большинство.

— Да. Но некоторые из них почему-то уверены, что другие с ними согласны. Муж вашей сестры считал, что я думаю — проследите за ходом мысли — я, Некрасов, думаю, что его, мужа, занятия важнее моих. Что я у него на побегушках. Я объяснил ему после того, как он признался мне во всем, что…

— Вы до этого не знали?

— Что он нарушает закон? Помилуйте, один из заправил Тепедии — было бы удивительно, если бы он не нарушал закон. Знал, конечно. Но о его связях с Чечней я действительно не знал, и считал, что то, что о нем говорят — сплетни. И собирался доказывать это в суде. И в ходе процесса, на третий день уже, он мне все рассказал. У меня был выбор — сохранить репутацию честного законника или стать, пусть знаменитым, но шутом от юриспруденции. Я выбрал первое.

— Все это ерунда, — сказала Амалия.

— Ну, если вы хотите так думать…

Она подошла к нему, взяла его за шею, и поцеловала в губы. А потом подмигнула.

— Это от меня лично, — сказала она.

Оторопевший Некрасов посмотрел на нее дико, потом поводил глазами по номеру и вдруг обнаружил розу — на этот раз чайную — в нагрудном кармане своего пиджака. Ему подумалось, что выглядит он в данный момент глупо — стоит столбом и смотрит на розу в кармане. Он вытащил розу со второй попытки — на стебле оказались шипы, роза застряла, стала колоться и рвать подкладку — и перевел взгляд на Амалию. То есть, он хотел перевести его на Амалию. А на самом деле Амалия снова исчезла. Некрасов посмотрел по сторонам и даже заглянул под кровать. Заскочил в ванную. Никого. Сев на постель, он положил розу рядом с собой и глубоко вздохнул. Нужно было принять душ и переодеться.

* * *

— Вот там, и там, — сказал Милн Эдуарду, передавая ему бинокль.

Эдуард, стоя в тени, в двух метрах от окна, посмотрел. Да — люди в хаки, человек пять, бродят вдоль кромки хилого леса. Один из них, возможно командир смены, посматривает в полевой бинокль.