Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках - [15]
Дабы хоть как-то поддержать большое хозяйство, анахорет решил производить ладан. Раздобыть рецепт его изготовления оказалось непросто – монахи-эллины крепко хранили секреты ремесла. Но сделать это удалось, и теперь свое трудовое время он отдает ладанной мастерской: готовит массу, катает ее и режет, сушит и фасует. Даже во время нашей беседы старец, не желая упускать время, ловко лепит маленькие цилиндры, которые затем из лавки Пантелеимонова монастыря расходятся по всему православному миру.
Перед ладанной мастерской стоит звонница, и схимник охотно демонстрирует ее звучную мощь, радуясь и перезвонам, и редкому присутствию слушателя.
Посещение заканчивается. Паломник перед дорогой получает благословение скитоначальника – таков, по святогорскому уставу, чин о. Иакова. Только вот под его началом из живых существ – одни лишь пчелы…
В 1999 году в скиту «Богородица» случился, попущением Божиим, разрушительный пожар. В отсутствие телефона о. Иаков пешком отправился за помощью в Карею, а это три-четыре часа пути… Впрочем, огненная стихия, сожрав несколько корпусов, не тронула ни одного храма.
В 2001 году престарелый скитоначальник переселился в Пантелеимонов монастырь, а в Ксилургу обосновались несколько молодых иноков и послушников. Тогда же, с помощью реставраторов из Петербурга, началось возобновление древнейшей русской обители. Бог им в помощь!
Келлия Св. Иоанна Богослова
Как печально, когда в православном государстве, каковым официально считается Греция, рушится церковь. Без каких-либо бульдозеров и взрывчатки, как некогда в Советском Союзе, а так, падает сама по себе, забытая и оставленная людьми. Как печально, что богатейшее русское наследие на Афоне продолжает исчезать…
Конечно, можно найти тому исторические причины. Известные всему православному миру препятствия к пополнению русского монашества на Святой Горе, да и 70-летний богоборческий режим на родине привели к драматической статистике: пять тысяч русских афонцев в начале XX века и пятьдесят – в начале XXI века. Лишь Пантелеимоновский монастырь, не без помощи новых России и Украины, теперь в силах продолжать жизнь и даже отстраиваться. Остальные же русские обители – скиты, келлии, каливы – мало-помалу вымерли или же эллинизировались.
Быть может, если бы погибшая келлия Св. Иоанна Богослова стояла на земле какого-нибудь греческого «материнского» монастыря, ее ждала бы более достойная участь. Обитель, однако, находилась в пределах сербского Хиландаря, который и сам переживает не самый блестящий период своей истории. Сербы-афонцы некогда охотно предоставляли свои земли русским монахам, зная, что те приведут в цветущий вид самые убогие уголки. Когда же русский Афон стал угасать, опустевшие обители использовались соседями как даровые источники церковной утвари и стройматериалов.
Руины Иоанно-Богословской келлии. 1997
Так и братские корпуса довольно-таки большой Иоанно-Богословской обители были уже давно разобраны, однако церковь никто не трогал: по афонским традициям это строго возбраняется. Храм был небольшим, но его зеленая изящная маковка на высоком барабане всегда являлась украшением окрестности Карей, столицы Афона. Стоял он минутах в двадцати от этого политического центра Святой Горы, на крутом склоне над Андреевским скитом, и путники, направлявшиеся из Кареи к дальним монастырям на северном побережье полуострова, почти неизменно проходили мимо его стен.
И мне доводилось часто подходить к этой церкви, иногда для того лишь, чтобы полюбоваться родным силуэтом маковки с осьмиконечным крестом на фоне расстилавшейся внизу средиземноморской зелени и эгейской синевы. Не раз собирался ее сфотографировать, но всегда что-то мешало: то забывал камеру, то хотел пройтись налегке, без тяжелого «Зенита». В тот приезд, летом 1997 года, вооруженный фотоаппаратом, я вышел к знакомому холму, повернул на проторенную дорожку и остолбенел от непривычной пустоты. Может, ошибся, не туда попал? Но груда камней и обломки от маковки, рассыпавшиеся внизу по склону, безжалостно свидетельствовали: здесь стоял Божий храм. Ярко палило солнце, щебетали птахи, зеленела листва, – но мнилось, что на Святой Горе появилась кровавая рана.
Пора сказать несколько слов об истории исчезнувшей с лица земли обители. Она имела статус келлии, что на Афоне обычно соответствует крупному монашескому учреждению (непременно с церковью), однако по статусу келлии – ниже двадцати «господствующих» монастырей, а также скитов. Основал Иоанно-Богословскую келлию в XII веке знаменитый святитель Савва Сербский. Когда в 1896 году русский старец иеромонах Герасим и его ученики получили разрешение ее занять, обитель находилась в совершенно запущенном виде, и новой братии пришлось потратить немало трудов на возобновление ее из развалин. Работы по строительству храма начались в 1897 году, а его освящение совершилось 8 мая 1902 года, в престольный праздник, – так что пяти лет не дожила церковь до своего столетия. В следующие годы о. Герасим возвел большой четырехэтажный корпус, главное помещение которого было отведено под больницу для афонитов, чем возрожденная обитель снискала заслуженную популярность. Вскоре появились новые постройки с трапезной на 250 (!) человек, кладовыми, братскими и паломническими помещениями. Литератор А. А. Павловский, автор путеводителя по Афону 1913 года, в таких выражениях описывал эту келлию: «При массе цветущей зелени и весной и летом обитель имеет очень восхитительный вид». И далее: «Обитель похожа на крепость, как бы висящую в воздухе» (имелось в виду ее расположение на склоне горы). Настолько жизнедеятельна была эта келлия, по существу являвшаяся цветущим монастырем, что ею была устроена в Пятигорске, у подножия горы Бештау приписная обитель, под названием Второ-Афонский Успенский монастырь. Как и Ново-Афонский, он славился на Кавказе своим святогорским духом и дал России многих подвижников, а в эпоху гонений – исповедников.
