Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - [4]

Понятно, что человек, выкупивший долги предприятия, становится его собственником. Понятно также, какие чувства этот смелый проект должен вызывать у людей, называющих себя истинно русскими: Березовский продает Россию. Но ведь, ей-богу, Березовский сбоку припека, это сюжет исконно, архетипически русский. Он называется призвание варягов: неспособность русских обойтись без Запада, его помощи, его силы и ума, его науки. Скажем мягче: необходимость жить в западном дискурсе. И если такой сюжет воспроизводится через тысячу с лишним лет после начала Руси - то, может быть, пора прекратить разговоры о каком-то ее особом призвании? Разговоры о русской идее? Может быть, пора русскую идею назвать так, как положено: ученичество у Запада?

Выбранные места из переписки с друзьями

Этим летом я сделал на радио "Свобода" передачу под названием "Американцы о России и русские об Америке". Там был, в частности, сюжет о русской женщине Татьяне Глотовой, попавшей в Америке в переплет: у нее отняли ребенка, пятилетнего Дениса, за то, что она оставляла его на улице без присмотра. Если суд признает Татьяну Глотову виновной, ей могут дать год тюрьмы, а ребенка отдадут в семью попечителей.

Мораль из этой истории я извлек, помнится, такую: свобода, обеспечивая определенный, и достаточно высокий, уровень материального благосостояния, не гарантирует вам безопасности и счастья, - как бы не наоборот. В ситуации свободы вы действуете на собственный страх и риск. И вот при этом наблюдается железное правило: люди бегут в Америку, "выбирают свободу". Татьяна Глотова даже после всего происшедшего с ней из Америки не уедет - таков был мой вывод и мораль всей этой истории.

Именно этот сюжет вызвал бурную реакцию у некоторых из моих слушателей. В частности, я получил письмо от одной москвички, не пожелавшей назвать свое имя, с исключительно резкой критикой моей передачи. Процитирую кое-что из этого письма:

Уважаемый Борис Михайлович! Какая же у Вас неожиданно рабская зависимость от аксиом проявилась! Без аксиом, конечно, никакое мышление не обходится - но слишком уж, мягко говоря, верноподданнической кажется аксиома, что все, что в Америке происходит, - это и есть Свобода. И люди ее неизменно выбирают - как вот эта надрывающаяся мама, которая, по Вашим словам, ни за что не вернется в Питер. Сущая правда - ни за что, и вряд ли оттого, что в Питере ей сегодня не хватает свободы быть курьером. Просто в Америке она своего ребенка прокормит (хоть и не строго по графику) - а в Питере уж как получится... И не рухнет в Америке все вокруг в одночасье - тоже немаловажное обстоятельство для озабоченной будущим матери. Пусть бросит в нее камень тот, кто живет независимо от "кормушки". Но при чем тут свобода? Почему нормальной человеческой реакцией "свободного человека" оказывается - не помочь чем-то матери, не поделиться едой, принесенной на площадку своему ребенку, - если уж заметили, что чужой мальчик не кормлен, - а вот так безымянно сообщить в полицию? (ну как не сказать "настучать"? - хоть там это делается с достоинством, как и все, что делает "настоящий американец").

Слушаю Вас и удивляюсь: как же неистребима в российской интеллигенции мазохистская страсть и упоение при виде здоровой, примитивной и антиинтеллектуальной силы - если она, конечно, сильна настолько, что становиться в привычную позу развенчивающего очевидца опасно. Тогда - "к ноге", "служить", но с каким удовольствием!..

Оправдываться в индивидуальном порядке, конечно, не стоит, - тут вопрос сверхииндивидуальный, принципиальный: об Америке и о свободе. Моя корреспондентка считает, что свобода - наличия которой в Америке она не оспаривает - условие отнюдь не достаточное для нормальной жизни и что в Америку люди едут не за свободой, а за элементарным прокормлением. Свободные же американцы оказываются гадами, готовыми ни за что ни про что настучать на человека в полицию.

Начнемте с азов, с материального базиса, что называется, - с той же кормежки. Я задам только один вопрос: где люди не думают о еде - в странах свободных или в диктаториальных режимах и традиционалистских обществах? Это глубоко философская тема, - ее поднимал Достоевский в "Легенде о Великом Инквизиторе": люди, мол, готовы променять свободу на хлеб. Но вот оказалось - уже в двадцатом веке, - что там, где нет свободы, нет и хлеба. Этот мотив и у самого Достоевского слышен: если не будет свободы, то и хлебы в ваших руках обратятся в камни.

Второй момент: свободы недостаточно для нормальной жизни. Но это же и был мой тезис! Я говорил в той передаче, что свобода отнюдь не гарантирует счастья, - она только создает условия для его поисков; что и записано в Американской Конституции. Свобода сплошь и рядом создает весьма дискомфортный климат, - она взывает к ответственности, к жизни на собственный страх и риск. Так называемая социальная защищенность в свободных обществах отнюдь не гарантируется; во всяком случае на сто процентов не гарантируется. В социалистических демократиях Западной Европы - во Франции, в Германии - попытались соединить свободу с социальными гарантиями, и расплачиваются за это экономическим кризисом, двузначными цифрами безработицы. Уже начали играть назад - как Англия при Маргарет Тэтчер, и никакой Тони Блэр этого заново не переиграет. Европейские социалисты убедились, что американская модель работает лучше. Я думаю, что эти вещи более или менее понятны, толковать тут особенно не о чем. Другая тема гораздо сложнее и мало понятна советскому, русскому, российскому человеку: американские нравы. В самом деле, почему американцы, заметившие, что Денис Глотов уже несколько часов находится без присмотра и ничего не ест, позвали полицейского вместо того, чтобы накормить ребенка? Русские накормили бы, это уж точно, и я сам в этом ни секунды не сомневаюсь. Это тема о русском коллективизме и американском - западном вообще - индивидуализме. У американцев не принято вмешиваться в чужие дела, предлагать непрошеную помощь, вообще нарушать то, что называется здесь "прайвэси". Конечно, если человек упадет на улице, к нему подойдут и помогут встать - или вызовут скорую помощь. Полицейский здесь, в случае с Денисом Глотовым, был этой самой скорой помощью: инстанцией общественного порядка, каковой порядок возникла необходимость восстановить. Ибо некормленый одинокий ребенок на нью-йоркской улице - это непорядок, это опасность: для самого ребенка. Нью-Йорк город сумасшедший, даже нынешняя Москва по сравнению с ним - детская песочница. А дождаться матери и сделать ей выговор, что непременно сделали бы в России, - извините, здесь это не принято. Инстинкт восстановления общественного порядка (обсуждаемый случай) не имеет ничего общего с вмешательством в личные дела других. Вот тут открывается очень важная черта американцев: достоинство свободных людей и уважение этого достоинства в других не мешает им быть законопослушными. Русскому человеку трудно понять подобные ситуации, потому что в России не знают, что такое закон.