Русские в Латинской Америке - [38]
Как видим, выходец из такой семьи не мог пройти мимо добросовестной государственной службы. К двадцати годам А. П. Балк окончил 1-й кадетский корпус (там он был однокашником будущего последнего министра внутренних дел Российской империи А. Д. Протопопова) и Павловское военное училище. После этого молодой дворянин был выпущен подпоручиком в 16-й Ладожский пехотный полк, а в 1887 году он был переведен в лейб-гвардии Волынский полк. В августе 1890 года он стал поручиком, в апреле 1898 года — штабс-капитаном, в мае 1900 года — капитаном. В 1903 году, уже в чине подполковника, А. П. Балк стал служить помощником Варшавского обер-полицеймейстера. Усердно хлебая жандармскую кашу, А. П. Балк попал, наконец, в поле зрения высших сфер: в конце 1906 года он уже был полковником, а в 1912 году, незадолго до 300-летия династии Романовых — генерал-майором.
После начала Первой мировой войны А. П. Балк занял пост варшавского градоначальника, однако уже в 1915 году, после занятия Варшавы германскими войсками, он получил всемилостивейшее предписание поспешить в Москву, продолжая числиться на прежней должности.
10 ноября 1916 года А. П. Балк был назначен градоначальником Петрограда. Забрав жену, Веру Ипполитовну Занкевич (сестру Михаила Ипполитовича Занкевича, генерал-квартирмейстера Генштаба), сына и дочь, он тут же въехал в здание на Гороховой улице, где в то время находились Управление градоначальства и полиции.
Назначению этому явно поспособствовало близкое знакомство А. П. Балка с министром внутренних дел А. Д. Протопоповым, с которым они вместе учились в Кадетском корпусе. Утверждается, например, что, представляя однокашника государю Николаю Александровичу и государыне Александре Федоровне, дальновидный министр заверил: «Он — хороший человек и будет свой».
Прибыл в Петроград А. П. Балк не в самое простое время. Он вынужден был расчищать всю ту грязь, которая повсеместно и ежеминутно прорывалась из недр отравленного тяжелой войной и смутой столичного общества. Тем не менее генералу многое удавалось. Он, например, поправил работу парализованного до этого городского транспорта, обучив полицейских вождению трамваев (при этом начатое еще в 1913 году строительство второй магистрали пришлось прекратить). Было открыто движение по Дворцовому мосту через Неву. Был предпринят ряд активных мер для устранения забастовок и перебоев в снабжении города продовольствием. Однако этим достижения «своего человека» ограничились. Да и что он мог еще сделать, если голова буквально пухла то от забастовок, то от топливных неурядиц, то от продуктовых очередей.
В декабре 1916 года после убийства Григория Распутина А. П. Балк получил от императрицы Александры Федоровны приказ произвести обыск в доме Ф. Ф. Юсупова, подозреваемого в этом преступлении. Но градоначальник, взвесив все «за» и «против», предупредил князя, дав ему возможность уничтожить все улики.
24 февраля 1917 года вся полнота власти в городе была передана командующему войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенанту Сергею Семеновичу Хабалову. 26 февраля была распущена Государственная Дума, а на следующий день открылось первое заседание Петросовета, органа революционной диктатуры пролетариата и крестьянства.
Фактически А. П. Балк стоял во главе Петрограда в течение почти четырех месяцев, и ему суждено было «закрыть» длинный перечень царских градоначальников Северной Пальмиры. Безуспешно пытаясь организовать противодействие революционным силам, А. П. Балк был не просто смещен с должности, но и арестован. Произошло это днем 28 февраля в Адмиралтействе. Сначала он содержался на гауптвахте бывшего штаба Отдельного корпуса жандармов (на Фурштадтской улице), затем его перевели в Петропавловскую крепость.
Любопытнейшие подробности своего ареста и сопутствовавшей этому обстановки А. П. Балк оставил в своих воспоминаниях, написанных в 1929 году в Белграде. Он пишет:
«Шум толпы во дворе, топот многих ног по широким и отлогим лестницам и крики… Толпа ворвалась и заполнила всю комнату. Мы встали. Из толпы выделились три фигуры. Прапорщик в стрелковой форме: пьяное, сизое, одутловатое лицо, весь в прыщах, глаза, заплывшие в жиру. В руках держал большой маузер, который он поочередно наводил в упор на наши физиономии (так боевой офицер, даже будучи пьяным, никогда делать не будет). Одет был по форме во все новое походное снаряжение (очевидно, форму получил во время разграбления воинского склада). Другой — совсем молоденький солдатишка, белый, с прекрасным нежным цветом лица, тоже одет хорошо, но не по форме. В расстегнутом пальто с красными погонами и выпушками. Был пьян. В руках держал обнаженную офицерскую шашку с анненковским темляком, страшно размахивал ею над нашими головами и по временам делал вид, что хочет заколоть нас. Кричал он больше всех и упивался ролью вождя восставшего народа. Очень похоже, что оба эти „героя“ просто переодетые гражданские! Наглость же „прапорщика“ и этого „солдатика“, проявляемая по отношению к генералам, указывает на их жидовское происхождение. Но даже жиду, человеку, который всех презирает, кроме себя, чтобы явиться арестовывать высшее военное командование города, необходимо было для смелости принять горячительного напитка. Между этими двумя стояла все время меланхолично, совсем смирная с проседью баба. Была опоясана поверх длинного пальто шашкой на новом широком ремне (новый ремень также указывает на армейский разграбленный склад).
