Русские ушли - [21]

— Паш-шел ты!

И деловитое сопение возобновилось.

Майкл перевернулся на левый бок, отлепил простыню. Она даже на ощупь была противной — скользкой, холодной и скрипучей. Последний раз с такой гадостью, как синтетическое постельное белье, он сталкивался на первом курсе универа. Им тогда не разрешалось снимать квартиры и как-то обустраивать жизнь по вкусу и по карману. Условия для всех равные: пенопрессовая койка в двухместном номере жилого корпуса, стандартное белье, почти солдатский гигиенический набор. Майкл героически вытерпел тот год.

Кстати, подумалось ему, а получше все-таки было. Или так из-за давности лет кажется? Но что-то не помнил он, чтоб утопал в собственном поту. А может, на Земле просто воздух другой? Многое ведь зависит и от атмосферы. Если она чистая, как на Земле, тогда в любом случае дышится легче. С другой стороны, откуда взяться смогу на Ста Харях, курортной планете, где запрещены практически все виды промышленного производства?

На левом боку тоже было плохо. Откинулся на спину, уставился в небо. Плоское, тяжелое, душное небо, утыканное звездами. На Сигме-Таурус небо глубокое. Черное и бархатное. И звезды красивые. Только он редко поднимал голову, занятый бизнесом. Некогда ему там было ночевать на крыше, под одним только прозрачным куполом жизнеобеспечения. Говорят, очень красиво ночное небо на Земле. Майкл его видел не раз. Наверное. Не мог не видеть. Но не помнил совершенно. Сигму-Таурус — помнил. А Землю… То ли катастрофа что-то в мозгах подвинула, то ли он мало обращал внимания на живописные пейзажи, но почему-то земные воспоминания представлялись ему весьма смутными.

Но даже на фоне смутных воспоминаний небо, давившее ему в данный момент на глаза, не нравилось. Душило оно его, как синтетическая простыня. Если б глаза могли потеть, непременно потели бы.

Элла вскрикнула — коротко и манерно. Устала от размеренного Сандерса, симулировала оргазм. Ну-ну, подумал Майкл. Даже приподнялся на локте, прислушиваясь: интересно стало, слезет Сандерс или нет?

…Доступ к своим счетам они получали один раз в месяц — такие вот спартанские условия предусматривались для первокурсников. И естественно, пускались во все тяжкие. Майкл с Сандерсом тайком слиняли на побережье, завалились в деревенский паб и надрались до неприличного состояния. Потом им захотелось женщину. Обоим лет по шестнадцать было, кажется, но строили из себя мужиков, которые без регулярного секса уже не могут обойтись. Типа взрослые.

Честные давалки в деревне оказались такими, что с души воротило. А нормальная проститутка — в единственном числе. И то случайно. Она, строго говоря, отдыхать прикатила. Но на щедрое предложение двух студентов согласилась. Несмотря даже на то, что рабочего помещения у нее не было, в деревенский мотель их не пустили, а свежий воздух не подходил по причине февраля месяца. Может, подумала, что исстрадавшиеся мальчики кончат в темпе реактивного лайнера, а ей несложно за полчаса двух юнцов обслужить. Ага!

Как они ее в общежитие протаскивали — отдельная история. В номере кинули жребий. Первым шел Сандерс. Взгромоздился на телку… а очереди Майкл не дождался. Заснул. Просыпался изредка — Сандерс ее все еще пялил. Под утро она уползла в полуобморочном состоянии, а Сандерс с гордостью потом говорил: «Да, у меня в роду все мужчины долгоиграющие!..»

Из-за ширмы послышался приглушенный диалог. Элла доигрывала до конца, а потому, якобы обессиленная оргазмом, обходилась шепотом. Сандерс что-то пробормотал, после чего опять раздалось его сопение. В том же неторопливом ритме. Элла возмутилась. Сандерс не ответил. Майкл позлорадствовал: так ей и надо. Плевать Сандерсу на ее оргазмы, хоть настоящие, хоть притворные. Ему главное — самому кончить. А до этого еще ох как далеко!

Не выдержал, встал. Отклеил от спины простыню. Почесываясь, оглянулся на ширму. Стоя, он не только слышал, но и видел парочку. Облитая лунным светом задница Сандерса мерно поднималась и опускалась, по спине к плечам бежали волны мышечных сокращений. А из-под его тяжелого тела в разные стороны торчали белесые, похожие на толстых червей ноги Эллы, безвольно подрагивая в такт фрикциям. «Противные ноги, — в который уже раз подумал Майкл. — Совершенно непонятно, как Сандерс может ее трахать, с такими-то ногами».

Зрелище усыпляло. Элла не шевелилась, Сандерс работал задницей, словно исправная машина. А в окрестностях царила тишина. Чуть ниже виднелись плоские крыши таких же бараков, и Майкл подумал — а там-то какая вонища! В низине всегда скапливается вся дрянь. Это им еще повезло, что Сандерс водил знакомство с Борисом, а не с каким-нибудь другим художником. Хотя… Майкл запамятовал, кишечные газы легче или тяжелее воздуха.

Наверное, только такие придурки могли поселиться за городом, в пустыне, где вода отсутствовала в принципе. Вода, растения, животные — ничего этого тут не было. Только белые бараки дерьмовых художников, песок и поверхностные выходы местного минерала, легко расщеплявшегося на тонкие, как бумага, полупрозрачные слои. Потому и назвали его слояником. В промышленных целях он на фиг никому не был нужен, а дерьмовые художники рисовали на нем свои произведения. Некоторые умельцы ухитрялись откалывать большие куски, годившиеся даже для батальных полотен. Остальные склеивали куски все тем же неизбежным дерьмом, добиваясь эффекта аппликации. А потом все это безобразие запаивали в герметичные стеклянные футляры, — чтобы не попортить влагой, — и оптом сдавали загадочному заказчику. Платил тот мало, зато брал все подряд.