Русские травести в истории, культуре и повседневности - [2]
В определенном смысле мне повезло: практически в каждом архиве я находила дела, связанные с темой книги. За несколько лет удалось собрать документальный материал, свидетельствующий, какой разнообразной, мощной, интересной и живой была русская травести-культура, имевшая свою историю, традиции и талантливых звезд.
Я очень признательна всем, кто помогал мне в поисках архивных дел и щедро делился информацией: Александру Мецу, сотрудникам отдела рукописей Института русской литературы (Пушкинского Дома) и лично Татьяне Царьковой и Ирине Кощиенко, сотрудникам Государственного музея истории религии и лично Ирине Тарасовой, Елене Денисовой, Татьяне Шубиной, Петру Федотову и Юлии Роговой, а также Николаю Иванову, Кириллу Финкельштейну, Дмитрию Пиликину, Евгении Кулаковой, Артёму Классену, Василию Артемову, Маше Ворслав, Ксении Малич и Дмитрию Никитину.
Часть 1. Травести на воле
Глава 1. При дворе
В XVIII веке дамы с удовольствием переодевались в мужчин, а кавалеры легко выдавали себя за дам. Эти галантные игры провоцировала сама мода, манерная и женственная, заставлявшая всех, независимо от пола, пудриться, румяниться, носить парики и блесткие парчовые костюмы.
Императрица Елизавета Петровна ревностно следила за новостями большой французской моды и старалась не отставать от мадам Помпадур, которая иногда переодевалась юношей. К тому же Елизавета знала, что неотразима в мужском костюме, и, надев камзол, кафтан и кюлоты, появлялась на маскарадах. Мудрая придворная публика талантливо притворялась, что не узнавала ее величество.
Великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая императрица) была свидетелем этих перевоплощений. Она тихо наблюдала за мужественной Елисавет, отмечая изящество ее фигуры, грациозность движений, легкость поступи, словом, всё, чем обладали тогда истинные кавалеры. В своих «Записках» она привела описание маскарада 1744 года, на который Елизавета явилась в мужском костюме и после виртуозно исполненного менуэта промаршировала к Екатерине: «Я позволила себе сказать ей [Елизавете Петровне. – О. Х.], что счастье женщин, что она не мужчина, и что один ее портрет, написанный в таком виде, мог бы вскружить голову многим женщинам. Она очень хорошо приняла то, что я ей сказала от полноты чувств, и ответила мне в том же духе самым милостивым образом, сказав, что если бы она была мужчиной, то я была бы той, которой она дала бы яблоко».
Вероятно, Екатерина Алексеевна видела императрицу в том самом костюме, в котором ее запечатлел художник Луи Каравак в середине 1740-х годов. Это, безусловно, те маскарадные кафтан и парик, которыми она столь легко вводила в заблуждение современниц.
Елизавета была заядлой охотницей, хорошо держалась в седле, неплохо стреляла и в сороковые годы любила гоняться за дичью в мужском обличье – фигура это еще позволяла. В июле 1745 года, приехав в имение графа Разумовского, она сыто и пьяно провела вечер и выразила желание пострелять зверя. На следующее утро царица «изволила шествие иметь, верхом, в мужском полевом платье на охоту, в поле, с кавалерами».
Возможно, мужские наряды ей шил любимый придворный портной Иоганн Экк, которого царица заваливала заказами, но мастер, приноровившийся к темпу и темпераменту правительницы, выполнял всё в срок.
Если верить Казимиру Валишевскому, в богатейшем гардеробе Елизаветы Петровны (около 15 тысяч платьев!) были и стилизованные военные наряды – французского мушкетера, казацкого гетмана, голландского матроса, – и настоящие мундиры. Она особенно любила темно-зеленую штаб-офицерскую форму лейб-гвардии Преображенского полка, в которой ее запечатлел художник Георг Христоф Гроот. На портрете прекрасно видны детали: шляпа с галуном и белым плюмажем, сапоги со штибель-манжетами, шарф с кистями, зеленый камзол и того же цвета кюлоты, кафтан – всё как носили в те годы офицеры-преображенцы.
Елизавета Петровна надевала мундиры во время полковых праздников. Она была хороша в расшитой галунами форме и в ботфортах, верхом на статном жеребце. Офицеры и солдаты любовались своей императрицей, что было ей, безусловно, на руку. Ладно сшитые, полностью соответствующие регламенту мундиры укрепляли то жизненно важное чувство родства с войсками, которое обеспечивало их преданность правительнице.
Елизавета Петровна – плоть от плоти своей эпохи. Пудра и маска были главными атрибутами людей XVIII столетия, обман – их образом жизни. Именно тогда появился шевалье Шарль д’Эон, хищный андрогин, охотившийся за военными тайнами по всей Европе. Он прожил четыре года в Санкт-Петербурге и свел близкое знакомство с императрицей Елизаветой, хохотушкой-травести.
Шарль д’Эон. Гравюра. 1777 г.
Шарль д’Эон, капитан от драгун. Гравюра XVIII в.
Русский паспорт Шарля д’Эона. 1760 г.
Архив библиотеки Лидского университета
В приключенческой автобиографии, составленной в Англии уже на склоне лет, шевалье красочно описал свою жизнь в российской столице. Он приехал в этот волшебный город отнюдь не из туристического любопытства, а с секретным заданием: укрепить благополучие обожаемой Франции, сблизить ее с капризной Россией, сдружить короля Людовика XV с императрицей Елизаветой. В 1756 году, когда Шарль готовился к судьбоносной миссии, разворачивалась война между Австрией, Францией, Англией и Пруссией, названная впоследствии Семилетней. В нее неизбежно должна была вступить Россия, поддерживавшая Англию, но уже не на шутку растревоженная ее союзником, воинственным прусским королем Фридрихом II. Положение было сложным, расклад сил мог каждую минуту измениться, и, хотя английский король пока еще оставался союзником Елизаветы Петровны, действия Фридриха II, угрожавшие западным границам России, могли серьезно навредить дипломатической дружбе двух монархов. Людовик XV прекрасно понимал: следовало перетянуть Елизавету на свою сторону и убедить ее повременить с отправкой войск в Пруссию.
