Русские святыни - [38]

Как пишет канадский историк Д. Поспеловский: "Синодальный период очень противоречив. С одной стороны, совершенно неканоническое устройство церковного управления, порабощение церкви государственным аппаратом и, конечно, падение ее престижа как института. Церковь превращается в приводной идеологический ремень крепостнического государства. На приходское, особенно сельское, духовенство фактически возлагается роль полицейского, который должен сообщать правительству имена и численность потенциальных рекрутов для армии, доносить об антиправительственных разговорах и даже пренебречь тайной исповеди, если она содержит антиправительственные замыслы. Общество почти не поддерживает церковь в ее борьбе 1903–1912 гг. Либералы-кадеты просто игнорируют ее. А социалистам и революционерам всех мастей прямо невыгодна возрожденная и оздоровленная церковь".[146] И хотя в начале XX века начинается явление, получившее название религиозно-философского ренессанса, однако до революции это не изменило общей обстановки. Д. Поспеловский пишет: "Как только Временное правительство отменило обязательность посещения церкви для солдат, посещение церкви солдатами и принятие причастия сократилось с почти 100 % в 1916 году до 10 % и ниже в 1917 году".[147] И лишь попав в положение гонимой при советской власти, церковь вновь становится притягательной силой. О белых же армиях доклад епископа армии и флота у Врангеля гласит: "Наша армия героична, но она некрещеная! Вывод, в сущности, ужасный. Что делать? Синод, архиереи — мы были бессильны и совершенно неавторитетны в глазах военных".[148] На фоне "морального разложения и совершенно невероятных форм богохульства крестьян"[149] церковь теряла свои позиции. Церковь — но не все ценности терял народ!

Глава 3 КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

Сегодня коммунистический период вызывает невероятно противоречивые мнения. Иные, как С. Хоружий, называют его провалом — перерывом в русской истории. Коли так, то возникает желание быстрее «стереть» все остатки этого периода. И. Шафаревич даже вывел "органическую связь социализма со смертью", хотя в доводах его попадаются и весьма неожиданные, например, песня:

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов.

И как один умрем

В борьбе за это.[150]

Здесь стоит вспомнить, что эта песня родилась с несколько иными словами: в ней вместо слов "за власть Советов" были слова "за Русь святую", а призыв умереть только подчеркивал желание поставить любимую родину выше собственной жизни в системе ценностей. Однако путаница "святой Руси" и "власти Советов" весьма и весьма примечательна. Так, американец А. Янов рассматривает и то и другое как попытку воплотить русскую идею.[151] И афоризм А. Зиновьева — "стреляли в коммунизм, а попали в Россию" — показывает, что коммунизм оказался столь близко к телу России, что различить их не всем и не всегда удается. И тогда один пишет о Третьем Интернационале как о Третьем Риме (Н. Бердяев), а другой о деспотизме — царском или коммунистическом, неважно (А. Янов). Поэтому нельзя вырывать этот период из истории, иначе он не мог бы оказаться столь близким России. И важно понять то, как этот период отозвался и отпечатался на русской системе ценностей, не анализируя специально официальную философию, ибо разрыв меж официально желаемым и реально существовавшим очевиден, однако в данном случае важны ценности жизни народа и форма их существования.

Для того чтобы установить связь предыдущей истории с коммунистической, важно понять, что "дух дышит, где хочет", что русский дух не пропал, а существовал в ином виде и проявлялся в ключевых событиях и явлениях истории — революции и гражданской войне, отечественной войне, ленинизме и социалистическом строительстве.

Действительно, затуманенный облик революции и гражданской войны показывает, что главные русские ценности определили исторические решения. Революция всегда возникает как кризис верхов — распутинщина и казнокрадство придуманы не большевиками. Митрополит Вениамин (Федченков) был происхождением из крестьян, был главным епископом армии и флота у Врангеля и не был заинтересован в апологии революции. Крепостное право он видит как "совсем не божественное дело" и пишет: "И я не тому дивлюсь, что бывали восстания крестьян, а нужно дивиться тому, что их было все же очень мало", но и после отмены крепостного права и до революции "помещичий и богатый класс жил совершенно обособленной от народа жизнью".[152] Самопожертвование родителей позволило будущему митрополиту получить образование, "… почти никто и не смог так обучить детей. Я не знаю буквально ни одного подобного примера на 100 верст кругом и потом во всю жизнь не слышал ничего такого!"[153] И описывая чудесные душевные благородные качества народа, митрополит Вениамин говорит о духовенстве так: "Были, правда, поразительные примеры святых людей…но большею частью мы становились «требоисполнителями», а не горящими светильниками. Не помню, чтобы от нас загорелись души. Но не было (за исключением) и дурных типов. Только дух в духовенстве начал угасать".[154] "Кроме того, мы (особенно епископы), городское духовенство, а отчасти и все вообще все же были не бедняками, а буржуазным классом", "авторитет духовенства падал".