Русские святыни - [36]

И следующее обстоятельство периода — громадное расширение государства. Добровольное присоединение народов, завоевания и колонизация столкнули русский народ с массой иных народов, с которыми он в целом жил мирно, «братался», перенимал их способы жизни, роднился, и это обстоятельство явно усугубляло пластичность русской натуры.

§ 5. ИМПЕРАТОРСКИЙ СИНОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД

Императорский период русской истории привел не только к ограничению народоправства, но резко усугубил различия сословий и различия в мироощущениях. Дворянство уравнялось в правах с боярством и сильно было разбавлено «пришлым» элементом. В ряды русского дворянства были вписаны татарская знать, старшины украинского казачества, прибалтийские бароны, польские шляхтичи, кавказские князья, азиатские ханы, немцы, французы, шотландцы, шведы и другие западные европейцы. В конце XVII века до двух третей бояр были нерусского происхождения, а "современные подсчеты показывают, что из 2867 государственных служащих, состоявших в период империи (1700–1917 гг.) в высших чинах, 1079, или 37,6 %, были иностранного происхождения, по большей части западно-европейского и, в первую очередь, немецкого. В середине XIX в. одни лютеране занимали 15 % высших должностей в центральном управлении. Ни в какой другой стране ряды знати не пополнялись таким числом иноземцев, и нигде больше корни ее в туземной почве не лежали так мелко".[133]

Желание догнать Европу требовало освоения ранее незнакомых отраслей, что привносило и иные термины, профессиональный язык иностранного происхождения, и, конечно, на иных принципах построенную культуру. Французский, немецкий, много реже английский языки звучали в высшем свете едва ли не чаще, чем русский. Появлялись Паоло Трубецкие, князья Сан-Донато (Демидовы), католики Гагарины и т. п. Церковь управлялась Синодом и в немалой степени стала государственным ведомством, когда и тайна исповеди для государства не являлась неприкосновенной, и Синодом мог управлять масон. Церковь обросла собственностью — "после Октября было национализировано и перешло в общенародное достояние более 8 млн. десятин земли (8275 тыс.), а также 424 476 млн. руб. капитала, 84 завода, 1816 доходных домов и гостиниц, 277 больниц и приютов, 436 молочных ферм, 603 скотных двора и конюшни, 311 пчелиных пасек".[134]

Духовное напряжение, на которое рассчитывал в свое время Иосиф Волоцкий, уходило из церкви; и неверующий высший свет своим отношением усугублял безбожную обстановку. Появившаяся интеллигенция ориентировалась на Запад, и православие ей также казалось ненужной ветошью. О взаимоотношениях церкви, государства и интеллигенции в этот период достаточно обстоятельно написал свое исследование Н. М. Зернов. Николай Михайлович Зернов (1898–1980) родился 9 октября в семье врача. В 1921 г. покинул Россию. Окончил богословский факультет Белградского университета в 1925 г. Один из организаторов и секретарь Русского христианского студенческого движения (1925–1932), первый редактор "Вестника РСХД" (1925–1929), секретарь и вице-председатель Содружества св. Албания и преп. Сергия (1935–1947), доктор философии Оксфордского университета (1932), читал лекции в 1947–1966 гг. в Оксфорде по восточной православной культуре, доктор богословия Оксфордского университета (1966). Был ректором Католикатского колледжа в Южной Индии, профессором экуменического богословия в университетах в США, директором дома св. Григория Нисского и св. Макрины в Оксфорде. Н. М. Зернов автор 15 монографий и множества статей по истории, философии и богословию православной церкви.

Книга его оснащена хорошими биографическими справками о философах и богословах русской православной церкви XX в. Смысл книги дан в названии "Русское религиозное возрождение XX века", а по содержанию его сочинение — это концептуальный рассказ о русской интеллигенции и русской церкви до революции и после нее в XX веке, об их сложных взаимоотношениях. Научная основательность книги позволяет выпукло представить ключевые факторы развития России и православную церковь в этот период до революции 1917 г. Церковь была полностью под контролем государства, во главе ее стоял Синод, в котором безраздельно господствовал обер-прокурор. Высшие иерархи, митрополиты, архиепископы и епископы по рангу приравнивались к генералам; протоиереи — к капитанам, а молодые священники и дьяконы — к лейтенантам.[135] Культурная и социальная изоляция духовенства — одно из следствий контроля государства над русской христианской общиной. Каноны православной церкви, предписывающие ее соборное управление, полностью игнорировались; внешне привилегированное положение епископата лишь прикрывало подлинную картину его порабощения и унижения.

Еще более тяжелое ограничение, которое императорское правительство наложило на церковь, было связано с приходом: традиционное самоуправление было упразднено, выборы духовенства прихожанами отменены, а заведование финансами и имуществом приходским советом запрещено. Подавлялась всякая попытка представительной организации в церкви.[136]

Священнослужители составляли весьма замкнутую касту, поскольку для рукоположения нужно было богословское образование, а оно давалось в семинариях и академиях, переполненных сыновьями священников, учившихся в них бесплатно. Количественно духовное сословие составляло обособленную касту более чем в полмиллиона человек.