Русские солдатские сказки - [8]
Заступил солдат на новую службу. Как стемнело, прибыл на казённый пост. Ходит взад-вперёд да от нечего делать думу думает. А ранец при нём.
«Какой же, – думает, – в том ранце секрет, о котором старичок умолчал?»
Как ни вертел ранец, как ни крутил – ни до чего не додумался. От досады забарабанил по нему пальцами – и на́ тебе! Выскочили из него два небольших мужичка в красных рубашках, оба на одно лицо.
– Вы кто такие?
– Мы – два братца из солдатского ранца, – отвечают мужички. – Кто ранцем владеет, тому и служим.
– Вот оно что! – обрадовался солдат. – Ну, старичок, удружил, лучше и не придумать.
– Что прикажешь? – спрашивают братья. – Всё исполним в точности и мигом.
– Чего без нужды трудиться, – отвечает солдат. – Сидите покуда в ранце, а как понадобится, я постучу.
Настала полночь – самая воровская пора. А вот и сами воры, да не простых кровей – боярских. Царь Пётр в то время бояр поприжал, вот трое из них и пристроились государеву казну щипать, благо у них ещё с прежних времён ключи от замков сохранились.
Вот уж какую ночь они царёво золотишко таскают, а тут оказия – солдат на часах!
– Что ж теперь делать? – расстраивается один боярин.
– Да-а, с таким здоровенным не то что втроём – вдесятером не управишься, – печалится другой.
А третий присмотрелся к солдату и ахнул.
– Знаю, – говорит, – я этого дуболома. Он намедни самого царя в схватке одолел перед царицей и послами иноземными…
– Вот через это самое мы его и возьмём! – порешили все трое.
И на другой день, пока солдат от караула отдыхал да мундир свой латал, прибежали бояре к царю, пали в ноги.
– Дозволь, великий государь, правдивое слово молвить!
– Дозволяю, – кивнул Пётр.
– На нас, верных твоих слуг, напраслину плетут, со свету сживают, а меж тем простолюдины да солдатня совсем совесть забыли – тебя, батюшку нашего, почитать перестали, насмешки строят!
– Что-то я не уразумею, о чём речь! Прямо говорите, кто в неуважении замечен?
– Да чего далеко ходить – твой новый караульный по всей столице похваляется: дескать, самого царя одной левой уложил!
– Ну, так ведь и вправду уложил, – нахмурился Пётр.
– Так-то оно так, да ведь он, нечестивец, ещё и насмехается – царь наш, говорит, еле на ногах стоит, как это он целой страной править может?
Ясное дело, не выдержал Пётр Великий, услыхав про этакое глумление.
– Ах он, собачий сын! Я его наградил, к почётной должности приставил, а он меня срамить вздумал, да ещё и бунтовские речи заводит!.. Эй, стража, надеть на дерзкого колодки да сунуть в сырой подвал, а завтра сам разбираться с ним буду!
Побежали стражники в караулку, а солдат сразу смекнул, что по его душу пришли, и первым делом ранец на плечи нацепил.
Привели его в подвал, набили на руки и на ноги колодки, а ранец в угол бросили.
Как остался солдат один, сразу подобрался к ранцу и побарабанил по нему пальцами. Тут же явились перед ним братцы-молодцы.
– Что прикажешь? – спрашивают.
– Для начала деревяшки эти с меня снимите, – велит солдат, – а то не привык я к такой одёжке.
Разом отомкнулись колодки дубовые.
– А теперь разузнайте, по чьему злому навету меня заковали!
Слетали братья во дворец и доложили солдату о клевете боярской.
«Понятное дело, – соображает наш солдат. – Видать, они и есть те ночные ворюги, а я им давеча поживиться не дал».
– Только прикажи, хозяин, – спалим злодеев вместе с их хоромами или в Неве утопим!
– Нет, – покачал головой пленник, – не моё дело суд рядить, моё дело – пост охранять. Так что вы меня, как стемнеет, к дверям казны перенесите, а пока что я подремлю малость.
Положил голову на ранец и захрапел.
А ввечеру сунулись бояре к казённой палате и только ключ к замку приладили, как вдруг:
– Стой, воровское отродье!
Кинулись толстобрюхие наутёк, лишь через три квартала остановились дух перевести.
– Что за лихо? – недоумевают все трое. – Он же в колодках сидит – сами охрану у дверей видали! Когда выбраться успел?.. Ну, ничего, в другой раз не выберется.
И с утра пораньше бегут опять к царю.
– Беда, – голосят наперебой, – вовсе народец обнаглел – твой царский приказ не исполняют!
– Как так?
– Стража темницу вполглаза охраняет, а солдат, в колодки по твоему приказу посаженный, свободно по городу гуляет и опять же твоё величество позорит: «Мне, мол, царский указ – не указ, я царя в бараний рог согну да в канаву закину!»
Пуще прежнего взъярился Пётр, аж щека у него задёргалась.
– Схватить мерзавца, заковать его в кандалы чугунные да кинуть в яму! И приставить к яме тройную охрану, а прежних стражей выпороть как сидоровых коз!
А тем временем солдат с поста возвращается. Тут налетают на него дюжина гренадеров, отбирают ружьё и руки скручивают. Хотели и ранец забрать, да он не отдал.
– Не трожьте, – кричит, – царский подарок погаными лапами!
Заковали его вместе с тем ранцем в кандалы, сунули в яму и крышкой на замках сверху прикрыли.
Да только опять всё как в первый день обернулось. Вновь очутился солдат на посту и так казнокрадов пугнул, что они до самой гавани без передыху улепётывали, будто за ними эскадрон кавалерии гонится.
На сей раз велел солдат отнести себя на прежнее место, в яму.
«Ох, видно, и вовсе я боярскому племени поперёк горла встал, – размышляет он. – Что-то они в этот раз удумают? Снова на меня брехать вряд ли станут – не поверит им царь в третий-то раз. Ну ладно, поглядим».
