Русские - собиратели славян - [5]

Которые, правда, при нужде снова «теребить» надобно…

А пока дорог нет. Даже по чисто экономическим причинам: трудозатраты при их прокладке и за сто лет не окупятся ценою перевозимого товара.

Да и нет ста лет на их эксплуатацию. Ибо портятся они. Через 3–5 лет снова лесом зарастают. Сначала кустарником, а затем и деревьями. И приказ «о проведении комплекса мероприятий на дорогах федерального значения по обеспечению бесперебойного и безопасного движения транспорта по дорогам в неблагоприятных погодных условиях» отдать некому — нет тут ещё «Росавтодора»…

Значит, только те «шоссе» сохраниться могли, по которым телеги сновали, как машины с «амр»-номерами по Рублёвке. Но кто ж в здравом уме представить может, что из Ростова, скажем, до Новгорода будет что возить с необходимой регулярностью. Хозяйство практически у всех натуральное ещё, товарной экономики пока не существует. Позже-то всё будет, и дороги торные между городами — но до того пара-тройка веков пройти должны…

Потому в реальности сухопутные пути здесь и тогда представляли собою максимум несколько натоптанных-наезженных колей вокруг больших населённых пунктов и городов. Пути от деревенек-весей, жмущихся к центру округи и его, по сути, обслуживающих. А в ответ землепашцы получали не производимые в деревне товары. Иноземный платок жене, бусы стеклянные — дочке. Ну, и себе рубаху какую — городскую, конечно, ибо такую та же супруга дражайшая сама никогда не выткет… Был смысл в город дорожку протаптывать.

Словом, во времена, о которых сейчас идёт речь, когда до могучей державы Владимира ещё лет двести, покрытые лесом водоразделы представляли собою настолько серьёзное препятствие, что даже разделяли единые этносы.

Вот, скажем, днепровско-бужско-припятские славяне представляют археологически одну культуру — лука-райковецкую. А из истории нам по меньшей мере три племени известны — волыняне, древляне, дреговичи. И границами между ними как раз леса и стали. И в другую сторону условной границы Руси — то же: польские племена генетически один народ с указанными славянскими. Но от «наших» тоже лесами отделены. И, как следствие, — очень скоро стали разделены ментально, а затем и этнически.

Как же перемещались тогдашние люди в тогдашнем пространстве?

Да по рекам и перемещались. Про Степь не говорю, где как раз по незарастающим лесам постоянным шляхам перемещаться было вполне удобно… если бы не молодцы, регулярно наведывающиеся сюда с востока всё новыми и новыми ордами. Не говорю и про Европу по ту сторону лимеса, с проложенными римлянами каменными via, — тоже. Но здесь, в этих огромных лесах, в качестве «шоссе» тогда работали реки.

И тут нужно забыть о географии, так сказать, географической. А держать в мозгу только географию направлений, о которых в самом начале главы речь шла. Ибо как бы ни вились речки физически, на реальной местности, — в сознании тех, кто по ним плавал, они были прямыми дорогами. Кратчайшее расстояние между пунктом А и пунктом Б.

Это можно сравнить с горами. Петляешь по серпантину десятки вёрст, когда напрямую между двумя участками одной дороги — несколько сотен метров. Но преодолеть их ты не можешь, не переквалифицировавшись в альпиниста.

Потому, например, какие-нибудь параллельные — по карте — Днепру реки Уж или Горынь для наших предков были последовательной с ним системой пути. И по отношению к нему были «верхом». Подчеркну ещё раз: именно «верхом» в одной системе. Предки этот путь таки ощущали — как мы ощущаем спуск в метро на эскалаторе. В метро ведь тоже можно спускаться и подниматься на разных эскалаторах разных станций — когда делаешь пересадку. У наших праотцов тоже были подобные пересадки. Они назывались волоками. Но от волока до волока они двигались именно по эскалатору — живому, текучему, то темно-зеленому, то серо-прозрачному, с закатными отблесками, играющими в пятнашки по утрам и вечерам, — но прямому.

И потому расстояния здесь неважны. Точнее, они относительны. Ибо самое главное делает сама река-дорога — несёт твои корабли и тебя. И тебе надо только сообразовываться с вековой скоростью течения и от предков унаследованным «графиком движения»: от сего и до сего — столько-то дней плавания.

Например, древлянский Искоростень лежит близко от Киева. Если по прямой. По карте — полторы сотни километров. На коняжке если выносливой — часов десять полевой рысью, в удовольствие и коню, и всаднику. Или в два раза быстрее при необходимости.

Дорога там, скорее всего, была: судя по косвенным признакам, Искоростень входил в число пунктов большого сухопутного пути с Востока в Европу. Из степи до Киева, а там — лесами до Кракова и далее. Опа там и до сих пор идёт, дорога: Искоростень — Ковель — Люблин. В старину было чуть по-другому — приоритетным являлось направление через Владимир-Волынский и далее на Краков и Прагу, — по главное, что путь, в общем, пролегал где-то в этом направлении.

Но предположим, что его не было, — как не было, скажем, сухопутного пути от Ростова до Киева. И тогда тот же Искоростень лежал от Киева за лесами, за горами, по которым не десять часов, а десять дней топать будешь. В лучшем случае. А это, между прочим, равно расстоянию уже не в 150, а в 600 километров — если взять среднюю дневную скорость перехода торгового каравана, скажем, по степи.