Русские - [8]

К западу от Москвы за прелестным сосняком притаился на Москве-реке «дипломатический пляж». Но если кто-нибудь из нас попытается спуститься ниже по берегу, туда, где купаются или сидят с удочками русские, милиционер сразу же остановит своевольного, торопливо запишет номер машины и отгонит чужака назад на отведенный для него участок пляжа. На дорогах, в тех местах, где расположены дачи советской элиты, тоже запрещено останавливаться. Такое выделение иностранцев в привилегированную изолированную группу ведет к тому, что большинство из них, даже из стран Восточной Европы, идет только по проторенной дорожке. В Москве они ходят в гости друг к другу, иногда посещают музеи и места, куда принято водить туристов. Если не считать официальных встреч с русскими, жизнь иностранцев в России напоминает скорее долгий круиз на роскошном лайнере, когда каждый вечер видишь одних и тех же партнеров по бриджу.

Как ни странно, но, несмотря на этот механизм изоляции, любознательный человек, знающий, чего он хочет, и говорящий по-русски, все же имеет возможность встречаться и знакомиться с русскими. Ограничения же приводят к тому, что это — встречи в основном с людьми особыми, почти всегда в какой-то мере нетипичными для советского общества. Очевидно, поэтому иностранцы видят Россию в искаженном, неверном свете.

Для общения с иностранцами советской системой создан особый слой людей, насчитывающий несколько тысяч человек. Мы обычно называли их «официальными русскими», не имея при этом в виду правительственных чиновников. Сюда относятся высокопоставленные журналисты, специализирующиеся в области иностранных дел. гиды из Интуриста, переводчики, специалисты из института США и Канады или из Института мировой экономики и международных отношений, сотрудники внешнеторговых организаций, ученые и административные работники, принадлежащие к партийному аппарату. Практически любая советская организация, начиная с Красной Армии и кончая Союзом писателей или Русской православной церковью, имеет собственный отдел, предназначенный для поддержания контактов с иностранцами. Маршруты, предусмотренные для иностранцев, настолько постоянны, что однажды во время поездки в Сибирь — на озеро Байкал и в Иркутск — я попал к тем же самым специалистам, с которыми за десять лет до этого познакомился другой репортер «Таймса» Тед Шабад. Перед этими «официальными русскими», которым разрешено общаться с иностранцами, стоит задача представлять Россию газеты «Правда». Россию научных достижений, социалистической рабочей демократии, Россию как современное процветающее государство. Несмотря на то, что мне приходилось поддерживать деловые контакты примерно с тремя десятками таких людей, было очень трудно — если не невозможно — узнать их взгляды на жизнь и вообще познакомиться в ними поближе. И это происходило не только со мной. Посол одной из Скандинавских стран после нескольких лет дипломатической службы в Москве жаловался на то, что ни разу не был приглашен к своему коллеге, занимавшему аналогичный пост в советском МИДе. Даже когда скончалась мать этого ответственного чиновника, посла, по его словам, постарались удержать на почтительном расстоянии. Он позвонил в Министерство иностранных дел, чтобы узнать домашний адрес своего коллеги и послать ему письмо с выражением соболезнования и цветы, но адреса ему не дали, а предложили послать цветы в министерство. С другими иностранцами, может быть, поступали иначе, но результат был нередко тем же самым. Юрист-международник, кандидат на пост президента, Серджент Шрайвер рассказывал мне, что в Москве ему устраивали не только торжественные встречи «на красном ковре», но и приглашали домой руководящие работники и чиновники Министерства внешней торговли. Они оказывали ему радушный прием, но вели лишь официальные беседы. «Было то, что в их дипломатии принято называть обменом мнениями, — говорил мне Шрайвер. — Но ни разу у меня не было ни с одним русским того, что мы с вами назвали бы разговором».

Нелегко человеку, сидящему где-нибудь на Западе в уютной гостиной, привыкшему к дружественной манере собеседования, принятой в открытом мире, понять, каким препятствием для нормального общения является этот официальный, парадный фасад, за который так трудно пробиться.

Меня часто спрашивали на Западе, создает ли цензура серьезные трудности для корреспондента, работающего в России. Формально — нет. Цензура на корреспонденции была отменена еще при Хрущеве, в 1961 г., и большинство репортеров передает свои статьи прямо по телетайпу или телеграфу (правда, цензуре подвергаются фотоснимки). Но русские разработали другие методы для репортеров, которые «суют нос куда не следует». Обычным наказанием за нежелательные репортажи являются постоянные выговоры — часто устные, а иногда и публичные, в печати, — а также отвратительная травля. Бывает так, что завербованные милицией наемные хулиганы прокалывают шины репортерских автомобилей или избивают журналистов, чтобы тем неповадно было водить неположенные знакомства. Однажды во время моего пребывания в Москве двум западным журналистам устроили в КГБ такой допрос в связи с делами диссидентов, что он до смерти напугал всех иностранцев…