Русские предания - [27]

(А. Бурцев)

Кикимор колдуны сажают к кому-нибудь в дом

Так называются, но народному суеверию, духи низшего разряда, тоже принадлежащие к домашним духам.

У древних славян кикиморами было ночное божество сонных мечтаний. Ныне кикиморами называют некрещеных, или проклятых в младенчестве матерями дочерей, которых уносят черти, а колдуны сажают их к кому-нибудь в дом; кикиморы, хотя и невидимы, но с хозяевами говорят, и обыкновенно по ночам прядут. Они если не делают живущим в доме вреда, то производят такой шум, что пугают и беспокоят. Говорят, что некоторые плотники и печники, осердясь на того хозяина, который долго не отдает заработанных денег, сажают ему кикимор в доме. От этого происходит такой шум и дурачества невидимой силы, что хоть беги из дома. Но лишь только хозяин рассчитается с ними, все прекратится само собою.

Шишиги — это беспокойные духи, которые стараются созорничать над человеком в то время, когда тот торопится и что-либо делает без молитвы.

(М. Забылин)

Оборотень

Оборотень никогда не является иначе, как на лету, на бегу. Является он мельком, на одно мгновение, что едва только успеешь его заметить; иногда с кошачьим, или другим криком или воем; иногда же он молча подкатывается клубком, клочком сена, комом снега, овчины и проч. Оборотень перекидывается, изменяя вид свой, во что вздумает, и обыкновенно ударяется перед этим об землю; он перекидывается в кошку, в собаку, в сову, петуха, ежа, даже в клубок ниток, в кучу пакли, в камень, в копну сена и проч. Изредка в лесу встречаешь его страшным зверем или чудовищем; но всегда только мельком, потому он мгновенно, в глазах испуганного насмерть прохожего, оборачивается несколько раз то в то, то в другое, исчезая под пнем или кустом, или на ровном месте, на перекрестке. Днем очень редко удается его увидеть, но уже в сумерки он начинает проказы и гуляет всю ночь напролет. Перекидываясь, или пропадая внезапно вовсе, он обыкновенно мечется, словно камень из-за угла, со страшным криком, мимо людей. Некоторые уверяют, что он — коровья смерть, чума, и что он в этом случае сам оборачивается в корову, обыкновенно черную, которая будто бы прибилась к стаду и напускает порчу на скот. Есть также поверье, будто оборотень — дитя, умершее некрещеным, или какой-то вероотступник, коего душа нигде на том свете не принимается, а здесь гуляет и проказит поневоле.

(В. Даль)

Заговор оборотня

На море на окиане, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дом волк не забродит. Месяц, месяц — золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада, чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.

НАЧАЛО ЗЕМЛИ РУССКОЙ

Богатырские кости

Древние, допотопные кости мамонтов большей частью почитались у нас костьми богатырскими. И там, и сям рассказывали о богатырях гигантах. В округе города Переславль-Залесского один помещик употреблял плоскую Мамонтову кость вместо печной заслонки, добрые люди звали эту кость ребром Добрыни Никитича. Сам Переславль имеет предание о каком-то Васе Переславце, на которого если кто взглядывал, то никакая шапка не удерживалась на голове: таков этот Вася был высок ростом. В Тульской губернии подобный же богатырь вырывал по засекам столетние дубы и проч. В пустоши Козихинской под Лебедянью вам еще и нынче покажут на одном камне гигантский след богатырской ноги и копыта того коня, на котором разъезжал богатырь. Там найдутся также люди, которые будут говорить, без шуток, что это копыто от ноги Полкаповой.

(М. Макаров)

Галеново озеро

В древних русских стихотворениях, изданных Ф. П. Ключаревым, есть длинная песня о подвигах сильного и могучего богатыря Ивана Гаденовича, жившего, как водилось, по быту богатырскому, во времена князя Владимира-Солнышка, во славном во городе во Киеве. А родился он, Гаденович, как вы думаете, где? В Ростовской области, будто бы близ нынешнего города Петровска, на берегах озера Гаденова.

— Да! Могуч был этот Иван Гаденович, — проговаривал старинный народ ростовский, — играл и гуливал он, Гаденович, по-молодецки; да как зачерпнет, бывало, пригоршни-другие ключевой водицы из своего озера; да как захочет он утолить ею свою жажду богатырскую: и вот нет у нас озера до весны красной! Обирают только по тине заснулую рыбку; а бабам и холста намочить нечем!

По одному этому застаревшему диву нельзя ли померить, каков был молодец Иван Гаденович?.. Кости его положены здесь же, в Ростовской земле, где-то около монастыря Борисоглебского. Исшагал этот богатырь-ростовец всю поднебесную шагами мерными, а пришел лечь на родине.

Родится новый Пушкин и, может быть, споет когда-нибудь хорошую песенку про Гаденовича: такую же, как наш прежний Пушкин пел об Еруслане да о Людмиле. И у Гаденовича была голова с пивной котел, и промеж его бровей укладывалась стрела каленая!

— Пс хуже чужого Бовы Королевича был наш Иван Гаденович!