Русские народные сказки и былины - [21]

В минуту оделась красная девица, села в карету и понеслась в церковь. Народ смотрит да красоте её дивуется. «Видно, какая-нибудь царевна приехала!» — говорят промеж себя люди. Как запели «Достойно», она тотчас вышла из церкви, села в карету и укатила назад. Люд православный вышел было поглазеть, куда она поедет, да не тут-то было! Давно и след простыл. А наша красавица лишь подъехала к своему крылечку, тотчас махнула цветным пёрышком в левую сторону: вмиг прислуга её раздела, и карета из глаз пропала. Сидит она по-прежнему как ни в чём не бывало да смотрит в окошечко, как православные из церкви по домам расходятся. Пришли и сёстры домой. «Ну, сестрица, — говорят, — какая красавица была нонче у обедни! Просто загляденье, ни в сказке сказать, ни пером написать! Должно быть, царевна из иных земель приезжала — такая пышная, разодетая!»

Наступает другое и третье воскресенье; красная девица знай морочит народ православный, и сестёр своих, и отца с матерью. Да в последний раз стала раздеваться и позабыла вынуть из косы бриллиантовую булавку. Приходят из церкви старшие сестры, рассказывают ей про царевну-красавицу да как взглянут на сестру-меньшуху, а бриллиант так и горит у неё в косе. «Ах, сестрица! Что это у тебя? — закричали девушки. — Ведь точь-в-точь этакая булавка была сегодня на голове у царевны. Откуда ты достала её?» Красная девица ахнула и убежала в свою светёлку. Расспросам, догадкам, перешёптываньям конца не было, а меньшая сестра молчит себе да потихоньку смеётся.

Вот большие сёстры стали замечать за нею, стали по ночам у светёлки подслушивать, и подслушали один раз разговор её с Финистом ясным соколом, а на заре своими глазами увидели, как выпорхнул он из окна и полетел за тёмный лес. Злые, видно, были девушки — большие сестрицы: уговорились они поставить на́ вечер потаённые ножи на окне сестриной светёлки, чтобы Финист ясен сокол подрезал свои цветные крылышки. Вздумали — сделали, а меньшая сестра и не догадалась, поставила свой аленький цветочек на окно, прилегла на постель и крепко заснула. Прилетел Финист ясен сокол да как порхнёт в окошко и обрезал свою левую ножку, а красная девица ничего не ведает, спит себе так сладко, так спокойно. Сердито взвился ясен сокол в поднебесье и улетел за тёмный лес.

Поутру проснулась красавица, глядит во все стороны — уж светло, а добра мо́лодца нет как нет! Как взглянет на окно, а на окне крест-накрест торчат ножи острые, и каплет с них алая кровь на цветок. Долго девица заливалась горькими слезами, много бессонных ночей провела у окна своей светёлки, пробовала махать цветным пёрышком — всё напрасно! Не летит ни Финист ясен сокол, ни слуг не шлёт! Наконец со слезами на глазах пошла она к отцу, выпросила благословение. «Пойду, — говорит, — куда глаза глядят!» Приказала себе сковать три пары железных башмаков, три костыля железные, три колпака железные и три просвиры железные: пару башмаков на ноги, колпак на голову, костыль в руки, и пошла в ту сторону, откуда прилетал к ней Финист ясен сокол.

Идёт лесом дремучим, идёт через пни-колоды, уж железные башмаки истаптываются, железный колпак изнашивается, костыль ломается, просвира изглодана, а красная девица всё идёт да идёт, а лес всё чернее, всё чаще. Вдруг видит: стоит перед ней чугунная избушка на курьих ножках и беспрестанно повёртывается. Девица говорит: «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом». Избушка повернулась к ней передом. Вошла в избушку, а в ней лежит Баба-яга — из угла в угол, губы на грядке, нос в потолок. «Фу-фу-фу! Прежде русского духу видом было не видать, слыхом не слыхать, а нынче русский дух по вольному свету ходит, воочью является, в нос бросается! Куда путь, красная девица, держишь? От дела лытаешь али дела пытаешь?» — «Был у меня, бабуся, Финист ясен сокол, цветные пёрышки; сёстры мои ему зло сделали. Ищу теперь Финиста ясна сокола». — «Далеко ж тебе идти, малютка! Надо пройти ещё тридевять земель. Финист ясен сокол, цветные пёрышки, живёт в пятидесятом царстве, в осьмидесятом государстве и уж сосватался на царевне».

Баба-яга накормила-напоила девицу чем Бог послал и спать уложила, а наутро, только свет начал брезжиться, разбудила её, дала дорогой подарок — золотой молоточек да десять бриллиантовых гвоздиков — и наказывает: «Как придёшь к синему морю, невеста Финиста ясна сокола выйдет на берег погулять, а ты возьми золотой молоточек в ручки и поколачивай бриллиантовые гвоздики; станет она их покупать у тебя, ты, красная девица, ничего не бери, только проси посмотреть Финиста ясна сокола. Ну, теперь ступай с Богом к моей середней сестре!»

Опять идёт красная девица тёмным лесом — всё дальше и дальше, а лес все чернее и гуще, верхушками в небо вьётся. Уж другие башмаки истаптываются, другой колпак изнашивается, железный костыль ломается и железная просвира изгрызена — и вот стоит перед девицей чугунная избушка на курьих ножках и беспрестанно повёртывается. «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом; мне в тебя лезти — хлеба ести». Избушка повернулась к лесу задом, к девице передом. Входит туда, а в избушке лежит Баба-яга — из угла в угол, губы на грядке, нос в потолок. «Фу-фу-фу! Прежде русского духу видом было не видать, слыхом не слыхать, а нынче русский дух по вольному свету стал ходить! Куда, красная девица, путь держишь?» — «Ищу, бабуся, Финиста ясна сокола». — «Уж он жениться хочет. Нонче у них девишник», — сказала Баба-яга, накормила-напоила и спать уложила девицу, а наутро чуть свет будит её, даёт золотое блюдечко с бриллиантовым шариком и крепко-накрепко наказывает: «Как придёшь на берег синя моря да станешь катать бриллиантовый шарик по золотому блюдечку, выйдет к тебе невеста Финиста ясна сокола, станет покупать блюдечко с шариком; а ты ничего не бери, только проси посмотреть Финиста ясна сокола, цветные пёрышки. Теперь ступай с Богом к моей старшей сестре!»