Русские народные мстители - [3]
Гестаповец шел к зданию штаба по ночным улицам, предусмотрительно переложив пистолет из кобуры в карман. Он был молод и всего два дня как прибыл на новое место службы. Иванушку он никогда раньше не видел и на ходу пытался пред ставить, как выглядит вражеский разведчик. Его внутреннему взору представлялся атлетически сложенный мужчина с чуть прищуренными, стальными, все подмечающими глазами. У дверей штаба гестаповец предъявил пропуск и зашел внутрь. Иванушка лежал на кожаном диване лицом к стене. Немец осторожно подошел к нему, сжимая рукоятку парабеллума во влажной ладони. Носком сапога гестаповец ткнул разведчика:
— Ауфштейн!
Иванушка заворочался и, потянувшись, поднялся, глядя на дуло пистолета стеклянным взглядом. На лице появилась глупая улыбка. Немец посмотрел на него и опустил парабеллум. Ясно, что на диване лежал не разведчик, а кто-то другой — настоящий агент где-то рядом. Вид у Иванушки был настолько безобидный, взгляд настолько пустой, что подозревать его в чем-то было бессмысленно.
— Думкопф…
Иванушка двинул обманутого гестаповца ногой в пах и выхватил ржавый пистолет — все в штабе настолько верили в безобидность дурачка, что даже не удосужились отобрать оружие… Выстрелы раскололи ночную тишину.
фашист мешком упал на пол. Иванушка рванулся к двери, застрелил часового и скрылся в ночи.
В одном строю с мужчинами
Баба-Яга поднялась как всегда пораньше, чтобы успеть приготовить еду, прежде чем партизаны проснуться. Старушка чистила картошку быстро и бодро, несмотря на почтенный возраст; 290 лет — не шутка даже для их семьи, где, порой, живут по триста лет. Работа спорилась, но мысли Яги были далеко, она ни на минуту не забывала о любимой внучке, Василисе. Каково ей там, в городе, среди чужих? Подполье — не партизанский отряд, случись что — помочь некому. Вот и дрогнет иногда у старушки рука, и смахнет она украдкой слезу.
Вспоминает Яга о своей молодости, О тех первых ста годах, когда она была так же хороша, как сейчас ее внучка и когда ее тоже называли Василисой Прекрасной. Есть о чем вспомнить; особенно часто всплывает в памяти Меньшиков, птенец гнезда Петрова. Не как птенец вспоминается, как настоящий орел. Но разве нависла в те годы над Родиной такая опасность, разве пришло ей тогда в голову использовать мамино наследство? Нет, берегла Яга яйцо на самый черный день — какие бы бунты, войны и смуты не терзали родную страну.
— Не время еще, — думала она, — может быть дочке моей больше сгодится, ей и передам…
Думала, а не пришлось. Погибла дочь Бабы-Яги в девятнадцатом году. Она не смогла найти себя в огненном круговороте гражданской войны и примкнула к банде зеленых, оставив на руках Яги 12-летнюю Василису.
Долго носились по пыльным дорогам удачливые станичники, пока однажды не оказались зажатыми в чистом поле между отрядами красных и белых, которым они одинаково досаждали. С одной стороны стучал деникинский пулемет, с другой мели поле свинцовым дождем буденовские тачанки. Метались и падали обезумевшие от страха зеленые, рухнула на спину прошитая одновременно двумя очередями женщина. В последний раз мелькнуло в ее глазах синее небо, и за миг до смерти она с внезапной горечью успела понять, на чьей стороне правда… Поздно, слишком поздно пришло прозрение.
А яйцо все лежало в старинном сундучке. Яга хранила его теперь уже для юной Василисы, но началась война, и когда родной край захлестнули бронированные орды фашистов, старушка поняла — настал тот крайний случай, когда надо выпустить в свет страшную силу, что таилась в яйце.
Василиса осталась в городе, а Баба-Яга ушла в партизанский отряд, где командиром был Вий. Три дня, снося общие насмешки, высиживала она яйцо, пока из него не вылупился последний из летающих ящеров…
Змеи Горынычи вымерли много веков назад, не выдержав постоянных стычек с Муромцами и Поповичами, одно единственное яйцо и осталось. Настал наконец час, когда оно пошло в дело. Змей рос не по дням, а по часам, уже через неделю он стал больше коровы, а через пару месяцев намного перегнал слона.
Баба-Яга долго билась с непонятливым Горынычем, пока не достигла первого результата. Однажды тот вылетел на боевое задание и, к изумлению партизан, вернулся с дымящимся паровозом в когтях. Мягко приземлившись, он выпустил свою добычу и пополз к любимому котлу с бурдой. Баба-Яга, победно уперев руки в боки, обратилась к бригаде подрывников:
— Ну вот что, соколики, хватит вам народное добро переводить, оно чай денег стоит! Дай вам волю — вы всю чугунку перекорежите, все паровозы под откос пустите… На чем, охламоны, ездить будете опосля войны?
Подрывники почесали в затылках и признали бабкину правоту.
Хозяин железных дорог
Вскоре проходящая через Лукоморск железная дорога была парализована. Как только Горыныч замечал идущий поезд, он заходил к нему с хвоста на бреющем, пролетал над вагонами и, вцепившись в паровоз, отваливал в сторону. Иногда вслед ему стреляли, но попасть не могли, слишком быстро он, делая вираж, исчезал за верхушками деревьев.
Военные психиатры выслушивали эту неправдоподобную историю от находившихся в вагонах солдат и понимающе кивали головой. Ясное дело — прикидываются сумасшедшими. Кому же охота на восточный фронт?
