Русские на Восточном океане - [35]

Так-как цель нашего прибытия состояла единственно в размене векселя, требовавшей весьма непродолжительного времени, то капитан заблагорассудил съездить в катере на берег, и сделать там размен векселя, а корабль оставить лавировать близ берегов: во-первых для того, чтоб вследствие предписания главного правителя колоний, не платить за якорное место (хотя впрочем корабль наш был военный, под вымпелом, а по морскому уложению, военные суда не платят за стоянки в иностранных портах), — а во-вторых, и еще более, для того чтоб не тратить лишних трудов и времени на отдание и вытаскивание якоря.

Это распоряжение, известное до того времени лишь одному капитану, опечалило почти всех служителей корабля, поточу что каждый думал повеселиться по-своему в богатом иностранном порте, — и теперь все планы будущих удовольствий должны были рушиться; но делать было ничего: служба требовала покорности.

Достигнув рейда, капитан приказал привести судно в дрейф и спустить четырнадцати-весельный катер; гребцам велено было надеть мундиры и взять с собой на всякий случай ружья. — Командир, я и второй штурман сели и катер и отправились к берегу; между тем корабль наш, порученный старшему штурману, сделал в море поворот, чтобы безопаснее можно было лавировать в ожидании возвращения катера. На корме нашего катера развевался флаг Российско-Американской Компании, с двуглавым орлом; боцман-ман (помощник боцмана) правил рулем и командовал матросами в свисток; в гребцы нарочно были выбраны рослые, здоровые матросы.

По обширному рейду стояли военные фрегаты: 3 Американских, 60-пушечные, 2 Английских, тоже 60-пушечные, и один Мексиканский транспорт. Борта упомянутых судов были унизаны зрителями, смотревшими на наш катер и на лавирующий корабль; каждому хотелось знать причину прихода Русского военного корабля в порт, который никогда еще не посещало ни одно Русское судно.

Проехав рейд, мы вошли в гавань, в которой стояло много купеческих разных наций судов 3-х-мачтовых и 2-х-мачтовых. На пристани также было большое стечение любопытных зрителей, собравшихся посмотреть на Русских, еще небывалых гостей в Массатлане. Действительно, многие из тамошних жителей, зная об Русских, только по слуху, почитали их каким-то особенным народом, и вот причина, по которой они с таким любопытством смотрели на Русский катер, еще в первый раз приближавшийся к пристани Массатлана.

Когда мы вышли из катера на пристань, нас встретил комендант порта, и дружески поздоровавшись с нами, спросил нас о причине нашего прихода, и почему мы не становимся на якорь.

Капитан объяснил свою надобность и упомянул также, что, может быть, за якорь потребуется плата.

— Нам очень приятно видеть Русских, — отвечал капитан, — и вы хорошо бы сделали, если б стали на якорь и погостили в нашем далеком городке подольше. О плате не беспокойтесь: корабль ваш военный, и вы имеете право стать где вам угодно, не платя ни реала; между тем вы разменяете вексель, на что потребуется вам времени более, нежели как вы полагаете.

Мы поблагодарили коменданта за его ласковое предложение и внутренне радовались случаю пробыть подолее в этом порте, который понравился нам с первого раза.

Командир, желая ответить учтивостью на учтивость, попросил у коменданта позволения отсалютовать крепости. Комендант не отказался от этой чести, и наш катер отправился с штурманом на корабль Наследник с приказанием командира стать на якорь и отсалютовать крепости семью выстрелами. Комендант пригласил нас к себе обедать.

Пройдя небольшую, но длинную каменную пристань, на конце которой построена таможня, мы встретили человека в синем мундира, с красным воротником, и с палочкою в руке. Набалдашник палочки изображал одноглавого орла. Это был таможенный чиновник. Он раскланялся с нами, и не взирая на главного своего начальника, шедшего с нами, спокойно курил папироску. Мы вступили на широкую набережную, вымощенную камнем улицу Перед нами тянулись по левую сторону белые двух и трех-этажные дома, довольно красивой архитектуры. В нижнем этаже почти каждого дома видны были погребки, уставленные тесными рядами бутылок и бутылей; в некоторых из домов раздавался стук бильярдных шаров и по временам слышались звуки фортепиано.

По набережной мы достигли комендантского дома и взошли на парадное каменное крыльцо. Араб, служивший за швейцара, отворил нам стеклянную дверь в галерею, уставленную цветами и разными деревьями; два зеленые попугая, сидевшие на лимонных деревьях, что-то говорили нам вслед. Галерея кончалась аркой, которая вела в богатый зал, тоже обставленный Фруктовыми деревьями. Огромный зеркальные цветные стекла окоп бросали радужный свет на мягкие ковры, разостланные на гладко вышлифованном каменном полу. Кресла тянулись вокруг всей залы, посредине которой стоял круглый стол с блюдами для обеда. Тут мы встретили жену коменданта с двумя маленькими детьми. Казалось, она от души была рада посещению Русских, и дети резвились вокруг пас, таскали спои игрушки и показывали нам. Мне попалась в руки книжка с картинками, изображавшими солдат разных наций; тут Русский солдат представлен был в огромном размере, по сравнению с прочими: огромные усы и бакенбарды закрывали у него почти все лицо. Картинка эта оправдала мое мнение, что Массатланцы, не видав Русских, но только наслышавшись об них, представляли их себе народом совершенно отличным от других.