Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели - [21]

А тем временем события разворачивались явно не в пользу красных. Примерно одновременно с визитом Коржа казаки ночью зажгли большой амбар, вагонов на сто зерна, принадлежавший одному из крупных ссыпщиков. Людей, которые бежали тушить пожар, казаки не допускали. А из окружающих Ахтари плавен и камышей наутро, когда пожар, пылавший всю ночь, начал стихать, валом повалили многие из казаков, исчезнувших вдруг из станицы: заросшие, грязные, искусанные комарами и очень злые. На черных барашковых папахах с перьями выделялись белые ленты.

Итак, Рубикон был перейден. Ахтарцы окончательно разделились на красных и белых, пролилась первая кровь. С тех пор жилось в станице всем иногородним и, как сейчас принято говорить, русскоязычным не очень уютно. Эти люди — почтовые служащие, рабочие, учителя, врачи, рыбаки, ремесленники, торговцы, мелкие хозяева, объединенные при всем своем разнообразии отсутствием собственной земли, проживали вдоль берега Азовского моря, отдельно от казаков. Другая, приблизительно половина населения, жила в северной части Ахтарей, на «Казаках». Вышедшие из плавен и камышей, куда было спрятались от советской власти, уйдя в «зеленые» с оружием в руках и, скрипя зубами от злости, казаки установили в Ахтарях еще более свирепую диктатуру.

Иногородним стало известно, что атаманы поменьше рангом без конца пристают к станичному атаману Бутко с предложением: под хороший верховой ветер пустить «красного петуха» в сторону берега, где живут иногородние, а людей, спасающихся от пожара, перестрелять в отместку за то, что их родные и близкие ушли в составе 4-го Ахтарского красного полка. И отнюдь не гуманизм заставлял Бутко удерживать своих головорезов, потомков вольных запорожцев, успешно превратившихся в угнетателей и деспотов. Материальная действительность еще раз продемонстрировала свою первичность и превосходство над идеологическими догмами. Среди иногородних проживало немало казаков. Здесь был культурный центр станицы: церковь, три школы, больница, лавки и магазины, железнодорожная станция, морской порт, рыбные промыслы. Пришлось казакам для устрашения иногородних только проехать по станице эскадроном, примерно в сто пятьдесят всадников с обнаженными саблями в руках. Они прогарцевали по пыльным улицам, распевая при этом веселую песенку: «Огурчик соленый, редиска молодая, не надо нам свободы, а дайте Николая».

Стремление народа к свободе стало вступать в обычную фазу: неумение ею воспользоваться, отказ от свободы. Многое из этого мы наблюдаем и сегодня. А ведь могли и казаки неплохо устроиться в той действительности, которая начинала складываться. Ведь поначалу и наша революция шла по пути Великой Французской: делала все больше людей цивилизованными собственниками. Думаю, всерьез были сказаны и ленинские слова о «строе цивилизованных кооператоров». Однако именно ожесточенное сопротивление, в частности казачье, помогло перевести поезд нашей революции на внеэкономические рельсы террора, реквизиций, производственного рабства. Наша революция стала в результате той упряжью, которая так затянула бока народу, что лошадка едва не отдала богу душу. Хотя, конечно, нечего сваливать все на сопротивление революции — у людей, внедривших рабскую уравниловку и внеэкономические методы, несомненно, был свой политический интерес. Во-первых, они просто не умели править иначе. Не той была культура и уровень образованности у клики вчерашнего налетчика. Люди, не сделавшие бы в нормальном цивилизованном обществе никакой карьеры, жили как арабские эмиры из сказок «Тысяча и одной ночи» в стране, которую превратили в огромный концлагерь, исказив праздник революции.

Тем временем на фронте дела у красных шли неважно. Против достаточно неорганизованного красного ополчения выступали профессионалы. И если зимнее наступление Корнилова красным войскам удалось отбить благодаря своей многочисленности и энтузиазму матросов, то летом город все же пал. Красные войска, действовавшие на Кубани, в том числе Четвертый Ахтарский полк, вынуждены были спасаться из мешка, в котором оказались. Потерпев поражение, они отступили в сторону степей, а потом еще дальше на восток, к Царицыну и Астрахани. В приволжских степях уже в 1918-19 годах сложилась фактически та же ситуация, в которой оказалась наша армия летом 1942 года. Более мобильный противник, в Гражданскую — казацкая конница, а в Великую Отечественную — немецкие танки и мотопехота, перехватили инициативу и гнали по ровной степи более многочисленного, но не умевшего организоваться. Именно здесь начал формироваться уже в 1918-19 годах, полководческий почерк «великого стратега», Иосифа Сталина, уложившего в степях более шестидесяти тысяч красноармейцев. Ленин даже попенял ему за такую расточительность. Но Еська только посмеялся в усы над нереальными требованиями теоретика, совсем оторвавшегося в женевском далеке от российской действительности. Впрочем, могу подтвердить, что на вершине революции, в апогее Гражданской войны, народ почти ничего не знал о Сталине. Тогда ярко сверкала звезда Троцкого: «Ленин Троцкому сказал — вся Россия наша». Эту песенку, отражавшую суть понимания произошедших перемен и роли личности в истории, распевали на ахтарских улицах.