Русские мыслители и Европа - [33]

Ход самой жизни и особенно развитие «славянского вопроса» заостряли положение и вновь давали место антизападничеству. Из большой, хотя и мало изученной литературы, связанной со славянским вопросом, я выделяю лишь то, что писал Иван Аксаков, один из самых выдающихся наших политических мыслителей. Принадлежа, по всем своим связям, к славянофилам, Иван Аксаков всегда сохранял свою собственную — независимую и оригинальную личность, не терялся среди других; самая поразительная черта в нем — это удивительная внутренняя свобода, способность чутко и трезво относиться к действительности. Обладая блестящими организаторскими способностями, особенно развернувшимися в его деятельности в Москве в качестве председателя Славянского общества, Иван Аксаков был глубоким мыслителем, смелым и трезвым, верующим и в то же время тонко образованным. Широкие слои русского общества, увлекавшиеся больше нашими западническими течениями, как–то проглядели колоссальную фигуру Ивана Аксакова, и он ждет еще своего биографа, как ждет и своего читателя…

После Крымской войны наступает блестящий период деятельности Ивана Аксакова как публициста. Он не начал с антизападничества, но оно стало постепенно в нем накопляться и крепнуть. В 1861 году он

3 Заказ № 2538

65

писал: «Пора понять, что ненависть, нередко инстинктивная. Запада к славянскому православному миру происходит от глубоко скрытых причин; причины эти — антагонизм двух противоположных просветительных начал и зависть дряхлого мира к новому, которому принадлежит будущее. Пора нам наконец принять вызов и смело вступить в бой с публицистикой Европы за себя и за наших братьев славян». Несколькими годами позже он писал: «Вся задача Европы состояла и состоит в том, чтобы положить предел материальному и нравственному усилению России, чтобы не дать возникнуть новому, православно–славянскому миру, которого знамя предносится России и который ненавистен латано–германскому миру». «На просвещенном Западе, — писал в 1881 году И. Аксаков, — издавна создалась двойная правда: одна для себя, для племен германо–романских или к ним духовно тяготеющим, другая — для нас и славян. Все западные европейские державы — коль скоро дело идет о нас и о славянах — солидарны между собой. Гуманность, цивилизация, христианство — все это упраздняется в отношении Западной Европы к восточному православному миру». С особой отчетливостью И. Аксаков сознавал тот факт, что Западная Европа боится сближения России с славянством и всячески борется против этого. В 1881 году он писал: «Вся задача западной европейской политики в том именно и состоит, чтобы расторгнуть связь между Россией и остальным миром славянским». «Все западноевропейские державы вполне единодушны между собой в стремлении к общей цели — исхитить балканское славянство из сферы русского влияния».

Политическое противоборство Западной Европы и славянства есть исходная основа построений не одного Аксакова — оно определило и историософское творчество Н. Я. Данилевского, идеи которого оставили несомненный след в русском сознании. Но у обоих мыслителей — это только исходная основа их размышлений. В частности, И. Аксаков возводил противоборство Западной Европы и славянства к различию духовных основ, как они исторически выразились в католицизме и православии. «Латинство и православие, — писал он в 1867 году, — это те исторические и духовные начала, под воздействием которых двинулись различными историческими путями, сложились и образовались различные народности в Западной и Восточной Европе… В силу этого глубокого духовного различия европейский мир делится на две половины, на два мира — на Восток и Запад». Все европейские государства, кроме России, писал И. Аксаков в 1884 году, католические и протестантские, при всем различии в частностях образуют нечто целое по духу, которое и именуется общим именем «Европа», точнее — «Запад». Однако в том же 1884 году И. Аксаков высказал и такую мысль: «Римская курия… воплотила в себе всю духовную сущность Запада». В этом понимании Запада И. Аксаков не был одинок — мы встретимся еще с таким же восприятием Запада, впервые у нас представленным у Чаадаева, а ярче всех — у Владимира Соловьева. Но у Ивана Аксакова и здесь были свои особые соображения — отчасти политического характера. «Нет злейшего врага для славянства, — писал он в те же годы, — как папизм, ибо он противоречит самому существу духовной славянской природы… Православие не наносит ущерба никакой национальности; не то — Рим…

66

Римская церковь насквозь проникнута односторонностью… Это не что иное, как сам Запад, сам Рим, возводящий себя во вселенское значение». Не нужно и слишком заострять глубокое чувство противоборства Запада и России у И. Аксакова. «Не в том ли назначение России, — спрашивал он в 1884 году, — чтобы в области развития человечества явить миру культурный контраст с 3. Европой? Это определение было бы ничтожно. Поскольку в 3. Европе жива и действенна чистая истина христианская, постольку нет места контрасту с ней и для России. Россия призвана явить новый культурно–исторический тип, который примирит в себе Восток и Запад на основе православно–славянской»'. «Мы вовсе не думаем, — читаем тут же, — что судьбы мира заканчиваются Россией и что одна она призвана воплотить Царство Божье». «Вопрос грядущих времен, — писал И. Аксаков в том же 1884 году, — как русско–славянский мир совершит за себя и за все славянство подвиг сочетания и претворения в единое органическое духовное целое богатств Востока и Запада?» Ввиду важности этих мыслей Аксакова приведем еще несколько мест из его сочинений: «Западноевропейская культура — достояние общечеловеческое, тем более что она и не есть создание одного Запада… а восприняла и весь культурный подвиг Древней Греции и все умственное и духовное богатство Рима — и с Востока свет веры Христовой; она — этап на пути всемирно–исторического просвещения, которого, стало быть, миновать нам невозможно». Эти мысли И. Аксакова важны потому, что, веря (вслед за Н. Я. Данилевским, идеи которого будут изложены ниже) в особый культурно–исторический славянский тип, Аксаков не отвергал идеи общечеловеческой культуры, не отвергал коренного единства общечеловеческой истории, возвращаясь лишь к мысли об особой исторической миссии отдельных народов: их «особность» не означает «обособления». «Призвание России, — заключает Аксаков только что приведенные мысли, — примирить односторонности Востока и Запада, претворить духовные богатства того и другого ? одно великое целое». Чтобы подчеркнуть идею синтеза, более полное и глубокое развитие которой мы встретим у Достоевского и Влад. Соловьева, Ив. Аксаков настойчиво указывал, что «было бы совершенно ошибочно думать, что противоположение Запада и России означает непременно вражду или борьбу».