Русские музы для француза, или Куртизанки по натуре (Лидия Нессельроде, Надежда Нарышкина) - [10]

Так оно и вышло. Ехать в унылый, жаркий, пыльный Константинополь Лидия отказалась наотрез. Вообще семейная жизнь немедленно сказалась на ее нервах, особенно рождение сына Анатолия, которого Нессельроде звали Толли. Попытавшись привести их в порядок в Бадене, Эмсе, Спа и Брайтоне, она в конце концов была доставлена супругом в Париж и сдана на попечение (!!!) не кому иной, как Марии Каллергис! Смешнее всего, что Дмитрию рекомендовал ее папенька – канцлер Карл Нессельроде. История об этом вообще-то умалчивает, однако сплетники тех времен уверяют, что он потому питал к Марии неограниченное доверие, что некогда был ее первым мужчиной и решил, что она и по прошествии стольких лет остается невинной девочкой, которая вполне сможет перевоспитать взбалмошную Лидию.

Ну что ж, Мария Каллергис и впрямь преподала ей главный урок жизни: оказывается, все женские проблемы проистекают от сексуальной неудовлетворенности, и стоит только найти молодого, сильного, неутомимого, умелого любовника, как жизнь вновь станет прекрасной. Впрочем, общение с интеллектуалами (с тем же Мюссе) не прошло для Марии даром, и она к вышеперечисленным качествам добавляла еще ум и галантность, а также умение вести в постели интересный разговор. Александр Дюма-фис отвечал всем требованиям, и Лидия наконец очутилась в его объятиях.

И поняла, что «снежная фея» была совершенно права!..

На радостях Лидия развернулась в Париже на весь размах своей истинно русской натуры. Она оказалась ужасной транжирой. Например, на устройство одного только бала она потратила восемьдесят тысяч франков. Наряды свои она шила только у самой дорогой и модной портнихи Пальмиры. Каждое платье обходилось не меньше чем в полторы тысячи франков, и Лидия не мелочилась: заказывала не один туалет, а минимум дюжину. Вообще она была дама с большим и даже строгим вкусом: если платье было красное, к нему непременно полагались рубины (диадема, ожерелье, браслеты, серьги, кольца – полный склаваж!), к синему – сапфиры… etc. Но особенную страсть Лидия питала к жемчугам и как-то раз приобрела нить отборного жемчуга длиной в семь метров. Поскольку общеизвестно, что лучший способ сохранить интимное мерцание жемчужин – это постоянно носить их как можно ближе к телу, Лидия теперь практически не снимала драгоценной нити, и вот именно в таком виде ее и застал зашедший навестить Дюма-фиса Дюма-пэр. В своих воспоминаниях, названных «Беседами», он описывал встречу с любовницей сына.

Александр привел его «в один из тех элегантных парижских особняков, которые сдают вместе с мебелью иностранцам», и представил молодой женщине «в пеньюаре из вышитого муслина, в чулках розового цвета и казанских домашних туфлях». Ее распущенные роскошные черные волосы ниспадали до колен. Она «раскинулась на кушетке, крытой бледно-желтым дамаском. По ее гибким движениям было ясно, что ее стан не стянут корсетом… Ее шею обвивали три ряда жемчугов. Жемчуга мерцали на запястьях и в волосах…

– Знаешь, как я ее называю? – спросил Александр.

– Нет. Как?

– Дама с жемчугами!»

Дюма-фис оценил остроту. Графиня, судя по всему, тоже. Она, похоже, ничего не имела против того, чтобы сделаться героиней нового романа или пьесы модного литератора, а пока что просила любовника прочесть отцу стихи, написанные для нее накануне.

– Я не люблю читать стихи в присутствии отца, я стесняюсь, – пробормотал Александр-фис.

– Ваш отец пьет чай и не будет на вас смотреть.

Тогда Александр начал читать:

Мы ехали вчера в карете и сжимали

В объятьях пламенных друг друга: словно мгла

Нас разлучить могла. Печальны были дали,

Но вечная весна, весна любви цвела.

Раскроются цветы – и в сад приду я снова,

Я в летний сад приду взглянуть на пьедестал:

Начертано на нем магическое слово —

То имя нежное, чьим пленником я стал.

Скиталица моя, где будете тогда вы?

Покинете меня? Вновь разлучимся мы?

О, неужели вы хотите для забавы

Средь лета погрузить меня в кошмар зимы?

Зима – не только снег, не только мрак и стужа,

Зима – когда в душе свет радости погас,

И в сердце песен нет, и мысль бесцельно кружит,

Зима – когда со мной не будет рядом вас!

После этого визита Дюма-отец написал: «Я покинул этих прелестных и беспечных детей в два часа ночи, моля бога влюбленных позаботиться о них». Но бог влюбленных подвел его, а стихи младшего Александра оказались пророческими: уже в марте 1851 года Дмитрий Нессельроде, до которого наконец-то дошло, что избранная им дуэнья Мария Каллергис справилась со своими обязанностями с точностью до наоборот, сам приехал в Париж и силой увез Лидию из этого «Вавилона». Всем встречавшимся русским он высокомерно заявлял, что «какой-то наглый французишка осмелился компрометировать это неопытное и очаровательное дитя своими ухаживаниями, но его призвали к порядку».

На самом деле Александра-фиса к порядку если и пытались призвать, то безуспешно. Вывернув свои карманы и отцовский кошелек, а также взяв у Дюма-пэра заемные письма к его друзьям, он кинулся в погоню за своей «дамой с жемчугами». В погоне за ней он промчался через Бельгию и Германию, несколько раз пересекал путь Нессельроде. Но ни разу ему не удалось приблизиться к Лидии. Свои перипетии он описывал в письме к одной приятельнице, Элизе Ботте де Корси: